Фердинанд Брукнер

 

Наполеон Первый (Napoleon der Erste)

Комедия

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

НАПОЛЕОН.

ЖОЗЕФИНА.

МАРИЯ ВАЛЕВСКА

МАРИЯ ЛУИЗА.

ТАЛЕЙРАН.

БЕРТЬЕ

МЕНЕВАЛЬ

ТАНЦМЕЙСТЕР. ФУШЕ

СЕМЬЯ БОНАПАРТОВ, ЧЛЕНЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА, СЛУГИ, ЦЕРЕМОНИЙМЕЙСТЕР, ПРИДВОРНЫЕ ДАМЫ, КОРМИЛИЦА, АДЪЮТАНТЫ, МАРШАЛЫ, ГЕНЕРАЛЫ.

 

Действие происходит во время наивысшего триумфа и падения императора.

 

 

 

АКТ ПЕРВЫЙ

 

 

СЦЕНА ПЕРВАЯ

 

Фонтенбло

 

Наполеон. Как жена ты не принесла мне ничего, кроме долгов.

Жозефина (улыбается). И себя самой.

Наполеон. И вечно с тобой какие-то истории.

Жозефина.   И двух моих детей: Евгения, вице-короля Италии, и Гортензию, королеву Голландскую.

Наполеон.   Этот вице-король Италии и эта королева Голланд­ская...

Жозефина.  Стали ими благодаря тебе.   (Нежно.) Чего  только не случилось в мире благодаря тебе?

Наполеон  (решительно и настойчиво). Мы должны развестись, Жозефина.

Жозефина   (склоняет голову).    Что был   этот   мир   до   тебя? Хаос. И вот пришел ты, мой маленький.

Наполеон. Мы должны, Жозефина.

Жозефина   (склоняет голову). И хаос кончился. И он сказал: да будет свет. И он сказал: да будет великая Франция.

Наполеон. Этой великой Франции нужен наследник.  Ты не можешь иметь детей.

Жозефина (все так же нежно). И. ты не можешь.

Наполеон молчит.

А я до тебя родила двоих.  Ты всегда  забываешь   об  этом.

Наполеон. Уже столько лет мы ждем напрасно. Я должен иметь сына.

Жозефина.   Конечно, сына. Все  твои дети будут сыновьями, если они у тебя будут.

Наполеон (злится). Как тебе угодно.

Жозефина (быстро). Сядь ко мне.

Наполеон (садится за свои бумаги). Кажется, русский царь ведет со мной двойную игру. Войска, которые он должен был послать мне на помощь против Австрии, якобы свалила хо­лера. (Роется в документах.) Если этот красавчик Александр думает, что может обманывать меня, раз я его союзник... (Читает документы.)

Жозефина. Не буду мешать тебе.

Наполеон. Останься.

Жозефина. Ведь ты работаешь.

Наполеон. Останься.

Жозефина (выжидательно). Во всех министерствах, во всех салонах только и разговоров, что ты бросаешь меня. Твой Фуше хорошо работает. Три дня назад «Монитор» писал, что мне якобы около сорока лет.

Наполеон (не отрывая взгляда от бумаг). Там было написано черным по белому, что тебе пора справлять сорокачеты­рехлетие. «Монитор» принес тебе свои поздравления по этому поводу.

Жозефина. Если ты, в конце концов, не запретишь газетам писать в подобном тоне... до чего мы дойдем? А все этот Фуше. Растоптать бы эту гадину. А ты жалуешь ему кня­жеский титул и даришь состояние, которого хватило бы на уплату всех моих будущих долгов.

Наполеон. У меня здесь пачка счетов на пятьсот семьдесят тысяч франков, только за туалеты. Их ты оплатишь уже из своей будущей ренты.

Жозефина. Ты всегда был скупердяем. А твой Фуше, которо­го ты осыпаешь подарками за шпионство, он — разумеется, из чувства признательности — принял все меры на случай, если ты погибнешь в Австрии от шальной пули.

Наполеон прислушивается, продолжая читать.

Тебе, как герою отечества, устроили бы грандиозные похороны. Я выудила это у одной из любовниц Мюрата, которого, кстати, немедленно назначили бы регентом. Все уже было готово.

Наполеон (подавляет свою ярость). Кроме пули. Жозефина   (мягко). Когда подумаю об этом... мой маленький!.. Наполеон   (осторожно).  Талейран  тоже   приложил   к   этому руку?

Жозефина (кивает). Обе.

Наполеон. Могу себе представить.

Жозефина. Он хочет мира и борется за него всеми средствами. Он знает, что вся Франция, кроме тебя, уже давно   хочет мира. И у него достаточно мужества, чтобы говорить об этом. А эта гадина Фуше...

Наполеон.  Талейран начинает слишком много брать на себя...

Жозефина И все же ты отступаешь перед   ним.   Словно   он твоя нечистая совесть,  которую нельзя заставить молчать. Но сейчас и я начинаю бояться его. Говорят, он связался с этой гадиной, которую презирал не меньше, чем я. И будто бы у них сговор с Англией против тебя.

Наполеон (поражен). С Англией?

Жозефина. Они совершают тайные поездки и строят всевоз­можные планы. Я узнала это от маленькой баронессы Леклерк, ее камеристка спит с кучером этой гадины. (Просто.) Займись-ка ими.

Наполеон (злится). Давно пора снова показать Государствен­ному совету, что со мной шутки плохи.

Жозефина (вздыхает). Если у меня будет преемница, пошли ее ко мне на выучку, я объясню ей, в чем состоят занятия императрицы. Впрочем, может быть, ты еще передумаешь.

(Встает.)

Наполеон (откладывает бумаги). Из принцесс, чьи кандидату­ры подлежали рассмотрению, я отобрал трех, приняв во внимание политические и генеалогические моменты. Я пред­ложу Государственному совету высказаться о них, посколь­ку в этом деле хочу соблюсти все формальности. Но прежде всего меня, как всегда, интересует твое мнение. Во-первых, есть сестра русского царя, великая княжна Анна Павловна. Отношения с Россией начинают портиться. Великая княж­на, говорят, красива, умна, начитанна...

Жозефина (легко). Боже, умна...

Наполеон   (кивает).  Ясно.  Во-вторых,  сестра  короля  Саксон­ского. Французский и саксонский дома однажды уже были связаны браком: мать Людовика Шестнадцатого происходи­ла из Саксонской династии. Принцесса Жозефина...

Жозефина. Жозефина!

Наполеон (кивает). Ясно. В-третьих, эрцгерцогиня Мария Луи­за из дома Габсбургов. Общий ребенок положит конец ста­рой вражде между Францией и Австрией, а это пригодится мне против России. Я только что наголову разбил Австрию, о сопротивлении кайзера не может быть и речи. Но, самое главное, дом Габсбургов славится своей плодовитостью. Их женщины рожают дюжинами, такая уж у них манера. При­дворный альманах приводит случаи рождения шестнадцати и даже двадцати четырех детей. Эрцгерцогиня Мария Луиза обладает артистическими дарованиями: она музицирует, рисует...

Жозефина. Так, значит, она?

Наполеон  (кивает). Я так думал.

Жозефина. Ну, посмотрим. Это все?

Наполеон (тихо). Жозефина.

Жозефина.   Не засиживайся за работой. Уже поздно.

Наполеон. Мне нельзя больше ждать.

Жозефина   (кивает, словно собираясь уходить). Ах так.

Наполеон.  Я должен наконец заложить фундамент. Иначе все было напрасно.

Жозефина.   Когда-то ты позволял себе делать что хотел.

Наполеон. Тогда я еще не был императором.

Жозефина. Тогда ты говорил: все солдаты — мои дети. Я просто найду лучшего среди них и сделаю своим преем­ником.

Наполеон. Как это по-детски.

Жозефина. Как это величественно. Тогда ты был беспечен и горд, как революция, твоя истинная мать. Ты увлек за собой всю Францию. Ее возвысило величие твоего чувства, а не твоих побед.

Наполеон.  Оставь мне хотя бы мои победы.

Жозефина (сильнее). А больше у тебя ничего и нет. Роешь­ся в альманахе, чтобы найти императорский род, который даст тебе сына. Можешь рыться сколько угодно. В лучшем случае тебе подарят наследника трона. Но сын Наполеона? Для этого тебе надо повалить на траву какую-нибудь моло­денькую маркитантку, больше будет проку.

Наполеон. А сын маркитантки станет революционером. Но ре­волюция приобретает смысл тогда, когда кончается. Чтобы оставить за собой последнее слово, я должен добиться законности: последнее слово всегда за ней.

Жозефина  (презрительно). Законность.

Наполеон. Теперь самое время подумать о ней.

Жозефина. Мне на нее плевать. Я происхожу из низов, хотя и не из таких, как ты. Это она тебе внушила?

Наполеон. Кто?

Жозефина Твоя очередная. Полька.

Наполеон. Графиня Валевска вовсе не «очередная».

Жозефина. Она твоя великая любовь.

Наполеон   (улыбается). Может быть.

Жозефина. Она происходит из благородного польского рода, а потому — не просто очередная любовница, с которой ты спишь, а великая любовь.

Наполеон   (тихо). Она даже больше, чем великая любовь.

Жозефина. Она красива, вот и все.

Наполеон (тепло). Не надо, Жозефина.

Жозефина. Она очаровательна. Чего тебе еще?

Наполеон.   Мы пятнадцать лет были   друзьями.   Расстанемся как друзья.

Жозефина   (возмущенно). Я приглашала ее па свои приемы, раз тебе так было угодно. Я позволила представить ее мне, раз тебе так было угодно. Я даже говорила с чек. И   я согласилась с тобой, что она очень мила.

Наполеон (тепло). Как ты была когда-то.

Жозефина (взрывается). Заткнись! (Садится.)

Наполеон. Я хотел говорить о тебе.

Жозефина. Спасибо.

Наполеон.   Потому что тебе...

Жозефина затыкает уши

(Встает.) Лучшими часами моей жизни я обязан тебе. Этого у тебя не отнимет ни одна женщина в мире.

Жозефина.  Когда ты наконец перестанешь утешать меня? Наполеон.   Никогда я так ясно не ощущал   этого, как теперь.

Жозефина начинает плакать

(Отнимает ее руки от лица. Очень близко).   С тех пор как я знаю, что мы должны расстаться, ты снова стала мне близкой.

Жозефина (утирает глаза). Это уже кое-что.

Наполеон. Никогда воспоминания юности не были так живы во мне, как теперь, когда я прощаюсь с ними. Тебе хорошо – ты останешься моей юностью. Но я — я старею и становлюсь предусмотрительным.

Жозефина. Мне хорошо.

Наполеон. Взгляну на тебя — и снова вижу твою прелести; лукавую мордашку, которую я целовал, отправляясь в итальянский поход, через два дня после нашей свадьбы. Когда мы шли через Альпы, в Арколи, в Лоди, все время, пока я вое­вал в Италии, где взошла моя звезда, я видел перед собой твое лицо. (С упреком.) Ты же сама не захотела ехать со мной. Я одерживал свои победы в Италии, а ты свои — в Па­риже.

Жозефина. Жалею, что покончила с этим.

Наполеон. До сих пор в моей изъеденной ревностью душе го­рят эти шрамы.

Жозефина (нежно). Ты очень тосковал без меня?

Наполеон.  Никогда больше я не любил, как тогда.

Жозефина. Сядь ко мне.

Наполеон (садится рядом). И никогда больше не побеждал, как тогда.

Жозефина. Говори.

Наполеон (живо). Тогда Франция требовала от меня чудес. С двадцатью старыми пушками, с лошадьми, которые почти все болели крупом, с тридцатью тысячами голодных солдат, которым несколько месяцев не платили жалованья, я завое­вал Италию. (Шепотом.) «Солдаты итальянской армии! Я не предлагаю вам денег, я не предлагаю вам хлеба, я предлагаю вам славу. Кто жаждет славы, пусть идет за мной». И они пошли за мной. (Улыбается.) Что такое гений?

Жозефина. Говори.

Наполеон.  Гений не черпает из рога изобилия. Он должен быть нищим, отчаявшимся, он должен подыхать с голоду. Через Альпы на пустой желудок, босиком по снегу — только так можно завоевать мир. (Просто.) Я уже давно не испытывал вдохновения, Жозефина. Для этого у меня слишком много власти.

Жозефина. В таком случае, зачем власть?

Наполеон. Но был ли на свете человек, который испытывал вдохновение в течение всей жизни?

Жозефина Зачем власть, если она бесплодна?

Наполеон. А зачем вдохновение, зачем гений, если он не ведет к власти?

Жозефина собирается заплакать.

Но когда вдохновение оставляет нас, об этом никто не должен знать. Теперь, когда они так меня боятся, я мог бы си­деть и не двигаться до ста лет. (Смотрит  на нее.)   Ты плачешь?

Жозефина кивает.

(Беспомощно.) Жозефина?

Жозефина. Ты не думаешь обо мне.

Наполеон (удивленно). А о чем же я говорю все время, как не о тебе? (Тихо.) Я, может быть, тоже чуть не плачу.

Жозефина Мой маленький.

Наполеон. Но политика не знает сострадания. Ты должна быть благоразумной.

Жозефина. Я знаю.

Наполеон. Ты ведь и так всегда была умней меня, рассуди­тельней. Я всегда мог сказать тебе все. Ты же всегда была старше меня на несколько лет.

Жозефина. Да, скотина ты этакая.

Наполеон. Итак...

Жозефина.   Твои самые нежные слова о любви могут ранить.

Наполеон. Ты больше не плачешь?

Жозефина (плачет). Что ты.

Наполеон (беспомощно).   Итак...   (Строит   гримасу,     показывает «рога», щелкает языком.)

Жозефина первый раз улыбается. Та же игра.

Жозефина (уже не плачет). Перестань.

Та же игра.

(Кивает.) Вот я и успокоилась.

Наполеон (доволен). Это всегда помогает. Я еще ребенком пу­гал так свою мать и сестер, когда прятался за скалу и отту­да делал им «черта». Но я помню, что тогда, на Корсике, я бегал босиком и спрашивал себя: кто я? Император? Нет, авантюрист, сделавший себя императором. Пират, присвоивший корону Карла Великого. Настоящий император нечто совсем иное: он император милостью божьей. В его жилах должна течь кровь императора. Его создает, так сказать, дух вечной традиции.

Жозефина.   Никак не привыкну слышать от тебя такие вещи.

Наполеон (убежденно). Если я не подарю Франции настоящего императора — доживи я хоть до ста лет,— все было напрасно. (Тепло.) Это жертва, Жозефина...

Жозефина (осторожно). Я готова.

Наполеон смотрит на нее.

Прикажи, чтобы мы расстались. Я подчинюсь приказу.

Наполеон (колеблется). Я не понимаю тебя.

Жозефина. Как ты приказываешь своим солдатам.

Наполеон (неуверенно). Ты же не солдат.

Жозефина (четко). Но я подчинюсь, как солдат.

Наполеон (смущенно). Почему как солдат?

Жозефина (смотрит на него  в  упор). Чего ты требуешь от меня?

Наполеон (отступает).  Если ты только  подчинишься мне,  я, кажется, не найду в себе достаточно сил оставить тебя.

Жозефина. Тогда мы договорились.

Наполеон (испуган). Ты слишком хорошо поняла меня.

Жозефина (встает). Иди спать. Ты переутомлен.

Наполеон. Мне еще нужно поработать.

Жозефина. Я, во всяком случае, иду спать.

Наполеон (просительно). Жозефина.

Жозефина (смеется). Всю жизнь мне тяжело давалось послу­шание. А теперь я должна еще... что?

Наполеон. Но если это нужно мне, Жозефина!

Жозефина. Может быть, убежать от тебя?

Наполеон (качает головой). Убежать...

Жозефина. Слишком поздно, мой маленький.

Наполеон.  Но сделать первый шаг, со всеми формальностями.

Жозефина.  Слишком поздно. Как мне хотелось убежать от тебя, сколько раз я пыталась сделать это, и я наплевала бы на все формальности. А кто не пускал меня, кто умолял остаться, кто окружал меня шпионами, так что я до сих пор ощущаю шрамы в душе? Было время, когда ты готов был прятать шпионов у меня под юбкой. Можешь смеяться.

Наполеон. Я не смеюсь.

Жозефина (сильнее). А твое семейство...

Наполеон (встает). Довольно.

Жозефина (срывается). Твоя мать, с накрашенным лицом, пялится на меня, как сова, и готова съесть живьем. Твои сестры во время коронации нарочно не подняли мне шлейф, и он волочился по земле и превратился в лохмотья... Я не забыла, как они сделали из меня посмешище... Но ты промолчал... А твои братья... Как часто мне хотелось бежать прочь, подальше от всех этих Бонапартов.

Наполеон. Разве ты понимаешь, что такое семья? Ты ведь креолка с американских островов, где живут дикари.

Жозефина (смеется). Семья. А знаешь ли ты, что твой бра­тец Луи, король Голландии, у тебя за спиной курит английскую трубку, чтобы все знали, что он на стороне англичан?

Наполеон. Довольно.

Жозефина. Семья, которая каждую минуту брызжет завистью мне в лицо, семья привидений в пурпуре и горностае. Чем были бы все они, если б не ты? Они ненавидят меня и знают за что. Потому что меня, меня не ты сделал. Я уже была. Я была уже до тебя.

Наполеон (улыбается). Как известно, до меня был хаос.

Жозефина (вне себя). А кто устроил тебе назначение в Италию, где взошла твоя звезда? Если на то пошло, это я тебя сделала, а не ты меня.

Наполеон (подавленно). Не будь вульгарной.

Жозефина.   Когда снисходишь до правды, это всегда кажется вульгарным. Не будь Италии, ты по сей день оставался бы маленьким генералом сомнительной репутации. Это я добилась назначения для маленького генерала, твоей Италией ты обязан мне.

Наполеон (вне себя). Это сделал для меня твой любовник Баррас!

Жозефина (кивает). Я просила за тебя моего любовника Барраса, и ты принял назначение от моего любовника. Постель хорошенькой женщины открыла путь к великой власти. Вы, ваше величество, теперь всесильны и более не нуждаетесь во мне. (Глубокий поклон.) Вашему величеству стоит только приказать.

Наполеон (снова спокоен). Ты смешна.

Жозефина. Я никогда не боялась первого шага. (Нежно.) Сколько раз я делала его — и мое сердце билось совершенно ровно. Но когда я чувствую, что ваше величество гибнет из-за вашего величества (снова глубокий поклон), я предпочитаю при этом не присутствовать. Но ответственности, мой маленький, я с тебя не снимаю. Тебе придется приказать.

Наполеон. Теперь ты довела меня до того, что я отдам приказ.

Жозефина. Ибо нести ответственность — это миссия (поклон) власти. Иначе какой в ней толк? (Садится, обессиленная.)

Наполеон. Чтобы и внешне все было ясно и однозначно, я не­медленно прикажу замуровать дверь (показывает), ведущую в твои покои.

Жозефина (кивает). Потом ты прикажешь, чтобы я довольствовалась Мальмезоном. Фуше полгода пишет об этом. Он так хорошо чувствует, откуда ветер дует, что заранее присваива­ет себе плоды твоих усилий.

Наполеон (подавляет гнев). Итак...

Жозефина. Но одного не знает даже он: что ты оставишь мне, кроме счетов.

Наполеон (продолжает стоять). Счета я не оплачиваю. Только кружевное платье за сто восемьдесят пять тысяч франков.

Жозефина (смеется). Я заверну свое несчастье в лохмотья, чтоб Бонапартам больше осталось.

Наполеон. Твои расходы превосходят траты Марии Антуанетты. (Ходит взад и вперед.) Мы не для того делали революцию.

Жозефина. А для того, чтоб ты сходил с ума из-за какой-то кай­зеровской дочки. Еще бы, скоро здесь все будет кишеть на­следниками трона.

Наполеон смеется.

Даже та, что имела две дюжины детей, не родила бы от тебя ни одного.

Наполеон (смеется громче). Смотри не ошибись.

Жозефина (обессиленная). Старый мерин.

Наполеон (не выдерживает), У меня уже давно есть ребенок.

Жозефина смотрит на него.

Теперь ты знаешь.

Жозефина (недоверчиво). От кого у тебя ребенок?

Наполеон. Ты же всегда все знаешь...

Жозефина. Может быть, от польки?

Наполеон. Может быть.

Жозефина. Мальчик?

Наполеон. Разумеется, мальчик.

Жозефина Ты говоришь, давно? Как давно?

Наполеон. Два месяца.

Жозефина. И ни одна душа не знает об этом? Ты хочешь уве­рить меня, что уже два месяца, как у тебя есть ребенок?

Наполеон (поспешно). У меня еще нет. Но у нее уже есть.

Жозефина (смотрит на него). У нее уже есть? Два месяца, го­воришь? (Встает.)

Наполеон (смешавшись). Ну, хватит.

Жозефина. И это ты называешь «давно»?

Наполеон. Прекратим это.

Жозефина. Я советовала бы тебе подождать, пока то, что у нее «уже есть», на самом деле станет ребенком.

Наполеон. Если ты немедленно не замолчишь...

Жозефина (с болью). Сколько раз мы ошибались! (Гладит его по волосам.) Бедный мой мальчик.

Наполеон немедленно поправляет волосы.

(Материнским тоном.) Не мучь себя больше этим ребенком и всей этой императорской чепухой.

Наполеон. Значит, ты не веришь, что Валевска беременна от меня?

Жозефина (не верит ни одному слову). Всему я верю, мой ма­ленький.

Наполеон. Как бы не так.

Жозефина. Главное, я верю, что ты сам ребенок, ребенок, кото­рый заблудился в густом лесу. Пока не поздно, вернись обратно. (Гладит его по волосам.)

Наполеон. То есть в твои материнские объятия?

Жозефина. Во всей Европе нет человека, который не боялся бы тебя. Поэтому не шевелись, спрячься и живи до ста лет в моих материнских объятиях.

Наполеон встает.

Три недели назад ты заключил мир в Вене. Ты снова пере­мешал, как игральные кости, королей и части света, успокойся наконец.

Наполеон. Теперь я знаю, что могу иметь наследника. (Серьезно.) И теперь мне успокоиться? (Качает головой.) Напротив, теперь-то мне только и остается, что эта (улыбается) импера­торская чепуха.

Жозефина. Теперь тебя ничто не удержит.

Наполеон. Даже ты, Жозефина.

Жозефина кивает.

(Подходит к ней.) Я знаю, чем ты была для меня. Ты была всем. Ты была даже моим талисманом. И все-таки.

Жозефина. А ведь у меня столько недостатков.

Наполеон (кивает). И все-таки. Я должен, просто должен.

Жозефина. Я, например, ужасно непунктуальна, и это однажды спасло тебе жизнь. Адская машина, которую подложили роялисты на пути нашей кареты, взорвалась раньше вре­мени. Еще и двух лет не прошло с тех пор.

Наполеон. Я помню.

Жозефина. Как ты злился, что я заставляю тебя ждать. Он злится, а я спасаю ему жизнь.

Наполеон (тихо). Все это напрасно, Жозефина.

Возбуждение Жозефины проходит, она сдала позиции. Я должен. Теперь я знаю, что это только начало.

Жозефина (едва слышно). Боже мой!

Наполеон. Начало империи. Начало династии. Начало завоева­ния мира. Разве я думаю только о себе? С меня хватило бы моих побед. (Просто, величественно.) Но в моих руках судьба моего сына — сына императора. (В задумчивости.) Ради него я должен идти дальше, не останавливаясь, до конца. (Смотрит на нее.) Я никогда не забуду тебя, Жозефина.

Жозефина кивает.

(Тише.) Я позабочусь о тебе. Положись на меня.

Жозефина кивает.

(Тихо). Спасибо, Жозефина. (Прислоняется к ней).

Жозефина (гладит его волосы). Мой маленький.

Наполеон (не меняя позы). Ведь я отнимаю у тебя лишь то, что ты давно потеряла. Или нет?

Жозефина (неподвижна). Ты  можешь отнять у меня все, только не страх за тебя.

 

 

 

СЦЕНА ВТОРАЯ

 

Тайный государственный совет.

Луи Бонапарт, король Голландии, торжественным жестом заканчивает речь. Садится.

Наполеон (председательствует). Благодарю вас за высказанные вами соображения. Слово имеет господин Фуше, министр полиции.

Фуше поднимается.

(Луи, почти не владея собой.) Итак, после речи вашего величества я имел удовольствие узнать рекомендации двух моих братьей (вскакивает), что не доставило мне никакого удовольствия. Вы, ваше величество, король Голландии, реко­мендуете мне принцессу Баденскую, а вы, ваше величество (Жозефу Бонапарту), король Испании, советуете взять малень­кую дармштадтку. (Вне себя.) Однако когда дело касалось вас, мои милые, вы не были столь скромны, хотя я помню, что еще не так давно вы шлепали по лужам в Аяччо. А как дело дошло до меня, любезные братцы готовы лопнуть от зависти: злитесь, что я один стою вас всех, вместе взятых. (В бешен­стве.) Великий человек никому не стоит поперек дороги, зато любое ничтожество... (Ходит взад и вперед.) Не желаю вас слушать. Слово имеет господин Фуше, министр полиции. Фуше, который сел, снова поднимается.

(Набрасывается на Луи.) А ты, мой милый? Не успел я вер­нуться из Италии, я еще сам был никто, как ты потребовал для себя должность. И ты ее получил при первой же возмож­ности. Ты стал пэром Франции, генерал-полковником кара­бинеров. Захотел стать королем — пожалуйста, я создал королевство Голландское и сделал тебя королем.

Луи поднимается.

(Резко.) Ваше величество ошибается, если полагает, что я назначил ваше величество членом Государственного совета, чтобы выслушивать ваши возражения. Нет, не вы. Слово имеет господин Фуше, министр полиции.

Фуше, который сел, снова поднимается

Наполеон (обращаясь к Луи в том же резком тоне).  Я вам дам слово, но сперва спрошу о континентальной блокаде. Правда ли, что в Амстердаме и других ваших портах стоят английские суда? Отвечайте. Все государства континента, исполняя мой приказ, закрывают свои гавани для англичан. А родной брат императора открывает им дорогу, чтобы погреть на этом руки. (На ухо ему.) Говорят даже, что ты у меня за спиной куришь английскую трубку. Берегись, это государственная измена! (Снова вслух.) Ты еще меня узнаешь (неожиданно, обернувшись к Жозефу), как и ты, мой дорогой брат, которого я сделал королем Испании. Всеми моими затрудне­ниями я обязан сейчас вашему величеству. Из-за тебя я до сих пор держу в Испании сто двадцать тысяч человек. По твоей милости мои лучшие солдаты, аустерлицкая гвардия, подохли как собаки в горах Испании. Испанцы дважды выго­няли тебя, и дважды я силой усаживал тебя на престол (на ухо ему), хотя мне известно, какую болезнь ты подцепил у тамошних баб, тебе не избавиться от нее до самой смерти, а потому — цыц. (Снова вслух.) Мнения ваших величеств, к сожалению, не могут быть приняты во внимание: Государственный совет обсуждает сегодня кандидатуры только трех принцесс, в число которых дамы, предложенные моими братьями, не входят. (С нажимом.) Я понимаю, братьям им­ператора трудно снизойти до такой мелочи, как повестка дня, и я подчеркиваю, что мои предостережения были про­диктованы лишь любовью и восхищением перед братьями. Корсиканский идеал братской любви, не уступающий идеалу античности, никогда не погаснет в моем сердце. (Сразу резко.) Я жду, господин Фуше.

Фуше снова поднимается.

(Оглушительно.) Я жду совета лиц, занимающих высшие должности в моей империи, но жду напрасно. Ибо те, кто занимает высшие должности, думают не об империи, а толь­ко о своей должности. Стоит мне уехать из Парижа, например, для ведения какой-нибудь из моих победоносных войн, как господин Фуше, принц Отрантский, спешит воспользоваться моим отсутствием, чтобы самому делать политику. Фуше испуганно смотрит на Талейрана.

Талейран (улыбается ему, шепотом). Мы переживаем один из так называемых тяжелых дней его величества.

Наполеон (набрасывается на Фуше). Кто вступил в тайную связь с англичанами, пока я вел мирные переговоры в Вене? Кто намекал им, что мне самому блокада уже стоит поперек горла? Кто сообщил им об условиях, на которых я согласился бы снять блокаду? (Смотрит на Талейрана.)

Талейран (спокойно). Кто, ваше величество?

Наполеон (снова набрасывается на Фуше). И подумать только: вы, господин Фуше, прошляпили такое дело. Слишком уж хорошо вы знаете, откуда ветер дует. Чтобы доказать англичанам, как глубоко вы заблуждаетесь и кто правит Францией, я срочно принял меры к усилению блокады. Согласно изданному сегодня декрету, порты Гамбург, Бремен и Любек аннексируются.

Все неприятно удивлены.

Так я наказываю нерадивых слуг государства. (С триумфом смотрит па Талейрана.)

Талейран выдерживает его взгляд.

(Все больше раздражаясь.) Нерадивых слуг государства, ко­торые пользуются мирным временем, чтобы обделывать свои делишки, очень легко захватить врасплох. С ними не стоит советоваться, их, как и общественное мнение, надо просто ста­вить перед фактом. Таким образом предотвращаешь вред, наносимый государству его нерадивыми слугами (повышает голос), которых по любому поводу осыпают почестями, титулами, поместьями и деньгами. Да и что они такое, господа, как не дерьмо в шелковых чулках?

Талейран (Фуше, шепотом). Слушая его величество, я лишний раз восхищаюсь блистательной карьерой его величества, которую он, как известно, начинал унтер-офицером.

Наполеон (берет слишком большую понюшку табаку, пачкает себе жилет; величественный жест). Никто не желает мира сил нее, чем я. Никто так страстно не жаждет благодатных времен, покоя и безопасности, процветания земледелия и ремесел, торжества мысли и духа, приносящих свои плоды лишь благодаря упорному труду под согревающим солнцем мира. (С глубоким чувством.) Есть ли у власти высшая цель, чем стать недужной? (Опять сильно и убежденно.) Но мир нель­зя скроить из заплат. Когда-нибудь под звездой французского оружия мы наконец создадим царство мира, которое объеди­нит в единое целое все государства Европы. За это я буду бороться до последнего вздоха. (С угрозой.) Но хоть я и под­ставляю грудь под пули врагов, я сумею защитить свою спину от кинжалов друзей. (Садится на свое место.)

Громкие аплодисменты.

Сильнее всех аплодируют Талейран и Фуше.

Фуше поднимается и хочет начать.

(Выдохшись.) Благодарю вас за ваши соображения. Слово имеет маршал Бертье.

Замешательство. Фуше садится.

Бертье (поднимается). Мой император! Мы собрались здесь, что­бы выбрать моему императору подходящую невесту.

Наполеон (смеется). Говори, Бертье.

Бертье. Нам представлены на выбор три принцессы. Я их не знаю.

Наполеон (быстро обретает хорошее настроение). Если б я слы­шал только твой голос. Тебе я верю, Бертье. Говори.

Бертье. Эти принцессы...

Наполеон. Мы выросли с тобой на полях сражений, Бертье. Сколько их было во всей Европе? Сколько раз мы сидели рядом у бивуачных костров, на виду у неприятеля, мечтая о завтрашнем бое?

Бертье. Мой император!

Наполеон. И все наши мечты осуществились, спасибо тебе. Пом­нишь, в Австрии нам первый раз не повезло при Асперне и Ослингене. И ты сказал тогда: эрцгерцогу Карлу — наше почтение. (Задумчиво кивает.) Он тогда чуть было не поймал меня в ловушку. Правда, потом мы сразу же разбили его при Ваграме. Но и побежденный имеет право на славу. Эрцгерцогу Карлу — наше почтение. (Все еще задумчиво).  Итак, Бертье. Что там с принцессами?

Бертье. Я бы всех их прогнал, мой император.

Смех.

Для счастья нужна не принцесса.

Наполеон (обеспокоен). Бертье?

Бертье. Главное — сердце. А кому отдано твое сердце?

Наполеон (быстро). Повестка дня...

Бертье. Плевать на всю эту политику. От нее один вред. Теперь, кажется, речь идет о сердечных делах — и снова политика? В Варшаве я своими глазами видел: он любит эту польскую графиню.

Наполеон (быстро). Благодарю тебя, Бертье.

Бертье. А она — она готова умереть за него. Как она на него смотрит! Так смотрим на него только мы, солдаты.

Наполеон (настойчиво). Благодарю тебя, Бертье. Слово имеет...

Бертье (с силой). Господа! (Показывает на Наполеона). Я знаю этого человека. Здесь, в этом городе, где он не чувствует себя дома, здесь он как каменный. Но те, кто был с ним на поле боя, знают его мягкое сердце. Ему нужна любовь, господа. Мы, солдаты, боготворим его и гордимся, что ему нужна наша любовь. Он не показывает виду. Но без нашей любви он бы не смог побеждать. (Увлекается.) Если вы желаете ему побед — не слушайте его. Дайте ему женщину, которую сад любит. Да здравствует император!

Все аплодируют.

Талейран. Наше восхищение, господин маршал, относится не только к вашим подвигам, но и к вашим словам, хоть мы и не знаем, что с ними делать.

Наполеон (Бертье). Да заткнись ты, старая кочерга! Совет дол­жен высказаться о трех принцессах: саксонской, русской, австрийской. Ты за какую?

Бертье. Тогда австрийская — из уважения к эрцгерцогу Карлу. (Садится.)

Наполеон. Благодарю тебя. Слово имеет камергер и бывший министр господин де Талейран.

Талейран (поднимается). Прежде всего мы должны благодарить ваше величество за доверие, которое вы оказываете нам, спра­шивая нашего совета при выборе будущей императрицы Франции. Правда, так предписывает закон. Но разве мы не были свидетелями того, как легко нарушается любой закон? Как мы только что услышали, к Франции присоединены три города. Значительность событий определяется значительностью их последствий.

Стихийные аплодисменты. Наполеон делает бумажные шарики.

Умерим наши страсти и со своей стороны станем придерживаться закона, хотя бы даже столь второстепенного, как повестка дня. Я также голосую за австрийскую принцессу, эрцгерцогиню Марию Луизу. Не будем говорить о личных качествах этой юной особы, которой молва приписывает самые высокие достоинства. Воспитание, получаемое отпрысками стариннейшего дома Европы, вызывает в данном случае то уважение к традициям, которое, как известно, стало столь острой жизненной необходимостью для его величества. Кому как, но мне, человеку, имеющему честь принадлежать к старейшим фамилиям Франции, судить об этом? (Смотрит на Наполеона.)

Наполеон играет бумажными шариками.

Но речь идет не только о самой девушке. Вместе с ней ваше величество вводит в свой брачный покой всю Австрию, единственного достойного противника Франции на континенте. И плодом этого супружества может наконец оказаться столь страстно ожидаемый всеми мир.

Громкие аплодисменты.

Мы с восхищением следим, как перед мысленным взором вашего величества разворачивалось видение Соединенных Штатов Европы. Но у кого из нас хватило бы дерзости счи­тать, что эти Соединенные Штаты могут быть созданы силой?

Бертье ударяет кулаком по столу. Бурные аплодисменты остальных.

Вот уже полтора десятилетия жерла пушек приносят Франции славу. Но они не в состоянии принести ей мир. Ибо ви­дения, даже самые возвышенные, противоречат самой сущ­ности мира. Более того, мир — это реальность, или это не мир. Уже самое объявление о помолвке нашего императора с дочерью императора Австрии позволяет надеяться, что закрытые фабрики снова начнут работать, что государственная рента, снизившаяся до шестидесяти восьми франков, начнет подниматься, что налог, достигший двенадцати про­центов, снизится, — так постепенно мы придем к реальности мира. Некоторым генералам она может показаться мелкой или жалкой. (С угрозой.) Но кроме них, во всей Франции сейчас нет человека, который не предпочел бы мир той блистательной славе, что несет гибель всем нам.

Овация.

Члены Государственного совета вскакивают со своих мест и окружают Талейрана. Бертье приближается к Наполеону.

Наполеон (шепотом). Все враги.

Бертье. Что нам до них.

Наполеон (кивает). Только с вами я чувствую себя дома.

Бертье. Возвращайся скорее к нам, мой император.

Наполеон. Я уже работаю над этим.

Бертье (осторожно). Россия? Наполеон кивает. Давно пора. Я бы и польку взял.

Наполеон (улыбается). Этого я не могу себе позволить.

Бертье. Разве есть такая вещь, которую мой император не мо­жет себе позволить?

Наполеон. Быть смешным.

Бертье (изумлен). Как — быть смешным?

Наполеон (с расстановкой). Я не затем развожусь с мелким дворянством, чтобы жениться на среднем.

Бертье смотрит на него.

Господа, ваши бюллетени в закрытых конвертах потруди­тесь передать в Государственную канцелярию. Заседание закрыто.

Бертье. Впервые я не понимаю моего императора. (Уходит)

Наполеон. Господин де Талейран.

Все остальные уходят.

Талейран ждет у двери.

(Долго играет бумажными шариками.)

Каким образом после выгодного Венского мира могла так упасть государственная рента?

Талейран. Ежегодно мы заключаем от двух до пяти почетных мирных соглашений. Преимущества не успевают сказаться.

Наполеон (смеется). Нам пошло бы на пользу крупное поражение.

Талейран (улыбается). Без всякого сомнения, ваше величество.

Наполеон. Вы смелый человек.

Талейран. Уже много лет существуют две Франции. Есть Франция вашего величества, которую ваше величество носит с собой по всем частям света, чтобы снова и снова побеждать. Другая Франция остается дома. От всепоглощающего блеска славы, излучаемого Францией вашего величества, на долю той Франции, что осталась дома, приходятся лишь неоплаченные счета. Если обе Франции не сольются наконец в одну, погибнет и та и другая.

Наполеон (спокойно). Вы принадлежите к той Франции, что остается дома?

Талейран. Я прошу о позволении к ней принадлежать.

Наполеон. Какие же счета вы уже оплатили? Если верить слухам (неожиданно ему в лицо), ты не только не оплачивал никаких счетов, но и предъявлял кое-какие — моим врагам?

Талейран неопределенно улыбается.

Говорят, этот красавчик Александр подкупил тебя уже на Эрфуртском конгрессе? А кайзер Франц — только теперь? Что скажешь?

Талейран неподвижен.

Делаешь вид, что действительно брал деньги? Талейран улыбается.

(Качает головой.) Ты лжешь. Хочешь запугать меня, чтобы казаться совсем незаменимым. Со времен нашей молодости, с тех пор как мы вместе совершили переворот, ты не выносишь лишь одного: остаться без роли. Лучше играть роль предателя, чем никакой вообще. Но тогда я любил тебя. Сегодня ты переиграл. (Убежденно.) Меня не предают. Меня можно только обмануть — в лучшем случае. Талейран. Быть может, единственная моя заслуга в том, что я не лгу. Я предоставляю лгать моим слушателям.

Наполеон смеется.

Чем больше правды в моих словах, тем легче обманываются мои собеседники.

Наполеон (смеется). Все это уже не действует.

Талейран. И я любил некогда Бонапарта. Он возвратился из Италии как вестник освобождения нашего народа от внешнего врага и обещал, что наведет во Франции порядок. Робость, с которой он почти извинялся за свои победы...

Наполеон (улыбается). Верно.

Талейран (почти нежно). Кто не был тогда очарован целомудрием этого гения? Моя юность принадлежит ему.

Наполеон. Но не твоя старость?

Талейран. Моя старость принадлежит мне. Генерал Бонапарт разочаровал меня, ваше величество.

Наполеон. Но не меня.

Талейран. Он, который с такой ненавистью обрушивался на всякую помпу, который хотел служить только Франции,— кем он стал?

Наполеон (торжествующе). Императором.

Талейран. Кому он служит сегодня — Франции или императору?

Наполеон (живо). Ты прав. Я еще не совсем стал им. Скоро стану. Великий Александр уже бьется в моих силках. Войска, которые якобы задержала в пути холера, на самом деле даже не были мобилизованы. Вот и повод для войны. (Возбужденно.) Этот олух любит слушать, как его называют Наполеоном Востока. Я ему докажу, что Европе вполне достаточно одного Наполеона.

Талейран. Ваше величество, сегодня вы стоите на вершине власти...

Наполеон (с силой). Далеко нет. Надо идти выше.

Талейран. Когда ваше величество...

Наполеон (величественно). Никогда.

Талейран неподвижен.

Остановиться на вершине власти — значит упасть. Я должен стать властелином Европы и как можно скорей, иначе я не буду даже властелином Франции.

Талейран. Я склоняюсь перед мудростью вашего величества.

Наполеон. Сегодня же сажусь с Бертье за план похода на Россию. Суди сам, как я боюсь тебя и твоего царя. Но и ты за меня не бойся: на моих французов я могу положиться. Кто жаждет славы, последует за мной! Как некогда в Италию, мои французы пойдут за мной на край света.

Талейран (с силой). Пока мы там не погибнем.

Наполеон (зловеще). У меня всегда останется возможность сказать, что я был слишком велик для вас.

Пауза.

Талейран. Кровь стынет в жилах, когда слышишь такое.

Наполеон уходит в себя.

Ваше величество приказывает мне остаться?

Наполеон (все еще как бы отсутствуя). Позондируй почву при венском дворе насчет эрцгерцогини Марии Луизы.

Талейран кланяется, идет к дверям.

(Усмехается.) Она принесет нам в приданое мир, но не твой куцый, залатанный мир, а мой (поднимает кулак, тихо), каким я его вижу.