Фердинанд Брукнер

 

Наполеон Первый (Napoleon der Erste)

Комедия

 

 

 

АКТ ВТОРОЙ

 

 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

 

Комната Марии Валевской,

Жозефина. Ребенок родится через пять месяцев?

Валевска (беспокойно). Через пять месяцев, ваше величество.

Жозефина. Пока ничего не заметно. Никто не знает?

Валевска. Никто.

Жозефина. Это хорошо.

Валевска (ждет). Ваше величество?

Жозефина. Не торопите меня. Я не думала, что это так трудно.

Валевска (не понимает). Трудно?

Жозефина.   Когда я вижу вас, мне изменяет мужество. И ум не помогает.

Валевска. Чей ум?

Жозефина. Мой прославленный ум. Теперь он очень пригодился бы.

Валевска (ждет). Ваше величество оказали мне честь своим посещением...

Жозефина. Я напугала вас. Простите.

Валевска. Все это так неожиданно.

Жозефина (кивает). Вы редко принимаете.

Валевска. Очень редко.

Жозефина. Только его?

Валевска кивает.

Значит, вы всегда одна?

Валевска (улыбается). Мне хорошо.

Жозефина. Вы счастливы,

Валевска. Уже том, что могу ждать его.

Жозефина (качает головой). Я никогда не умела ждать. Чем вы занимаетесь, пока ждете?

Валевска. Музыкой.

Жозефина (улыбается). Напеваете про себя?

Валевска. И это тоже. (Взгляд на клавесин.) Я люблю музыку.

Жозефина. И вы могли бы ждать так...

Валевска. Если он захочет — нею жизнь.

Жозефина. Я понимаю — вы любимы, душенька.

Валевска смотрит на нее.

Он называет вас «душенька»?

Валевска (колеблется). В Польше он называл меня так.

Жозефина.  И я, душенька, могла бы любить вас, как родную дочь. (Сильнее.) И ребенка я любила бы, как своего собственного.

Валевска. Какого ребенка?

Жозефина. Его ребенка.

Валевска. Его ребенка?

Жозефина. Как своего собственного. (Тихо.) Вы меня поняли?

Валевска. Нет.

Жозефина (подавленно). А ведь я все сказала.

Валевска. Не понимаю.

Жозефина. Не торопите меня.

Валевска (подавленно). Я знаю, я виновата перед вами.

Жозефина (быстро). Что вы хотите этим сказать?

Валевска. Эта мысль преследует меня с самого начала.

Жозефина (мягко). Не вы первая...

Валевска. Я делала все, чтобы не напоминать вам о себе.

Жозефина. В отличие от тех, кто навязывается мне, желая продемонстрировать свой триумф. Особенно теперь, когда я схожу со сцены.

Валевска (с чувством). Я сочувствую вам всем сердцем, ваше величество.

Жозефина (тихо). Да?

Валевска. Я ночей не сплю, все думаю о вас.

Жозефина. Говорите, это придает мне мужество.

Валевска. Сколько раз я молилась: да поможет ей бог во всем, что ей еще предстоит! И крестила вас на счастье — у нас есть такой обычай.

Жозефина (усмехается). Это хорошо.

Валевска (робко). Ваше величество верит в бога?

Жозефина.  На родине, где в дремучих лесах еще водились злые волшебники и ими пугали детей, я верила в бога. Но с тех пор, как революция научила нас, что бога нет, я верю во все, даже в гром. А вы?

Валевска (улыбается). Ваше величество.

Жозефина.   Достаточно взглянуть на вас, душенька...  (Почти торжественно.) Да поможет вам бог во всем, что вам еще предстоит!

Валевска застывает.

Во всем. И ему! (Тихо.) Ему!

Валевска. Да-да, ему.

Жозефина (решается). Для него это все. Дне женщины, которые его любят, должны быть вместе.

Валевска (беспокойно). Если б ваше величество могли мне сказать...

Жозефина (кивает). Теперь мы с вами должны уехать, ради него. Все только ради него.

Валевска. Почему — уехать?

Жозефина. У меня на юге есть маленький домик, вдали от всех городов, утопающий в зелени, вам понравится. Мы проведем там несколько прекрасных месяцев.

Валевска (нетерпеливо). Мы?

Жозефина (медлит). Пять месяцев.

Валевска. И что?

Жозефина. Может быть, шесть. Мы никого не будем видеть, будем жить совсем одни, только врача возьмем. Врача надо посвятить во все, это неизбежно. Но больше — ни единого человека.

Валевска (взволнованно). Я не понимаю.

Жозефина (с бьющимся сердцем). Вот и все.

Валевска. Все?

Жозефина.   А здесь я пока распущу слухи. (Все медленнее.) Мы будем вместе гулять по нашему прекрасному саду. Вот и все. Потом я все чаще буду гулять одна.    (Задыхаясь.) Я подложу себе небольшой живот, чтобы видели слуги. Валевска смотрит на нее.

(Кивает.) Надо быть осторожными.

Валевска (тихо). Ваше величество?

Жозефина. Какой-нибудь садовник пройдет мимо, какой-нибудь кучер — и вся афера лопнет.

Валевска (тихий взрыв). Афера?

Жозефина. Но когда пробьет великий час...

Валевска. Афера — с моим ребенком?

Жозефина (кивает; со страхом и величием). Но когда пробьет великий час, я, императрица, произведу на свет сына.

Валевска (быстро). Нет.

Жозефина. Императрица. Не какая-то там женщина. Вот и все.

Валевска (невменяема). Какая-то там...

Жозефина. Зато вы спасете императора.

Валевска. Нет.

Жозефина. Ему не понадобится давать мне развод. Никаких новых людей вокруг него, с которыми ему никогда не ужиться, он останется со мной. Если б вы знали, как ему это нужно.

Валевска. Мое дитя не будет моим?

Жозефина (кивает). Оно будет моим. Но материнских страданий вас никто не лишит. Я беру на себя только формаль­ности. Страдания матери...

Валевска пытается заговорить.

Жозефина. ...я испытала уже дважды, Они прекрасны, душенька, даже в воспоминании.

Валевска смотрит на нее.

(После паузы, тихо.) Иначе он погиб.

Валевска. Ради всего святого, это сон?

Жозефина. Прекрасный сон.

Валевска. Страшный сон. Кошмар.

Жозефина. Он показывал вам ее портрет?

Валевска. Чей портрет, господи милосердный?

Жозефина. Эрцгерцогини. Мне он показал его сразу же, как получил из Вены. У этой Луизы оттопырена нижняя губа. И веснушки на носу и под глазами.

Валевска (тихий взрыв). Но ведь это немыслимо, ваше величество!

Жозефина.   Можете мне поверить, что я очень внимательно

рассмотрела ее портрет.

Валевска (приложив руки  к животу).  Это немыслимо.

Жозефина. Он влюбился в эту нижнюю губу, прославленную губу Габсбургов. В губу он влюбился, в эту оттопыренную нижнюю губу Габсбургов.  В  эти веснушки, как у Марии Терезии, которая, не знаю уж сколько веков назад, сделала Австрию великой. Что сталось бы с любовью, не будь лите­ратуры. И что станется с нами, если он не только женится на этой женщине, но и полюбит ее? Он не расстается с портретом, целыми часами глядит на него, говорит с ним. (С болью.) Он потерял голову уже оттого, что венский двор прислал ему эту миниатюру. Злые волшебники моего дет­ства умели так опутать человека, что он переставал быть самим собой. Он больше не он. (Тихо.) Если его еще можно спасти, мы спасем его — две женщины и ребенок.

Валевска.  Ваше величество, я люблю свое дитя. Все эти месяцы я живу лишь ожиданием...

Жозефина (кивает). Я знаю.

Валевска. И теперь этого больше не будет?

Жозефина. Подумайте о нем.

Валевска. Он... Я почти не вижу его.

Жозефина внимательно прислушивается.

Иногда он неделями не приходит. Или приходит неожиданно на одну минуту и снова исчезает. (Взрывается.) Я так одинока, ваше величество!

Жозефина (тихо). Понимаю вас.

Валевска. Но ребенок...

Жозефина (быстро). Забудьте его. Думайте теперь только о ребенке.

Валевска. Не быть больше одной. Пусть он месяцами не вспоминает обо мне, просто забудет навсегда — у меня есть мой ребенок.

Жозефина. Подумаем теперь о ребенке.

Валевска. Он не узнает, кто его мать?

Жозефина. Его матерью буду я. Только тогда у него будет отец. Если его матерью будете вы, зачем ему такой отец?

Валевска. Я теряю рассудок.

Жозефина. А так (значительно, словно рассказывая сказку) в один прекрасный день он станет императором.

Валевска (плачет). Я не могу больше слышать это, ваше величество.

Жозефина. Юным императором на троне Франции. На самом блистательном троне мира, об этом уж позаботится мой ма­ленький. (Фанатично). Мой маленький! С ребенком на ру­ках я смогла бы даже отучить его от походов и сражений. Положитесь на меня. Это под силу только мне, я одна умею с ним обращаться. А она? Она не имеет о нем ни малейшего понятия. Но ему захочется импонировать ей. (Тихо.) Это неизбежно. Мир в Европе и покой его жизни — в ваших ру­ках, душенька.

Валевска. Я слишком ощущаю себя матерью, ваше величество.

Жозефина (быстро). А он... С ним я справлюсь. Он всегда сначала советуется со мной. И портрет он показал мне первой, хотел услышать мое мнение об этой нижней губе. Я ему сказала.

Валевска (берет себя в руки). Ваше величество.

Жозефина (шепотом). Самый уродливый рот в мире. Не возражайте.

Валевска. Теперь я не могу думать ни о чем, кроме...

Жозефина.  Самый уродливый в мире рот — и мы обе должны смотреть?

Валевска. Господи!

Жозефина. Если б эта женщина могла составить его счастье. Но она погубит его.

Валевска (с силой). Я не могу, ваше величество.

Жозефина. Она погубит его.

Валевска. Я не могу даже подумать об этом. Ведь он скоро будет жить, кричать, плакать, говорить, бегать, падать на мягкий коврик — а я не должна быть ему матерью? Это выше моих сил.

Жозефина. Не забывайте, вы полька.

Валевска. Этот ребенок стал для меня всем миром. Лучше покончить с собой.

Жозефина. Поляки — властный и гордый народ. Сколько жертв уже принесено им ради будущего освобождения Польши.

Валевска. Эта жертва, ваше величество...

Жозефина. Вы сами, душенька, принесли себя в жертву во имя родины. Вы войдете в историю как Юдифь, как Эсфирь.

Валевска. Сейчас я просто мать, больше ничего.

Жозефина. Но и сейчас речь идет о Польше. Если он женится на австриячке, мечте поляков никогда не осуществиться. Австрия не признает независимости Польши.

Валевска (качает головой). На коленях умоляю ваше величество.

Жозефина. Это было бы еще одним подвигом. Больно, да. Но переносить страдания — не в этом ли героизм женщины?

Валевска (почти не владея собой). Ваше величество, если б вы знали...

Жозефина (тепло). Нельзя думать только о себе.

Валевска (взрываясь). Я никогда больше не смогу иметь детей.

Жозефина потрясена.

Не забирайте его у меня. Оставьте мне мое единственное дитя.

Жозефина (неуверенно). Кто знает.

Валевска (твердо). Никогда больше. Я знаю.

Жозефина (задета). Вы молоды.

Валевска. Никогда больше. Лучше я покончу с собой. Пауза.

Жозефина. Вам нельзя так волноваться — в вашем поло­жении.

Валевска. Простите, ваше величество.

Жозефина. Вы должны чаще бывать на воздухе, ездить за город.

Валевска (смотрит на нее). Благодарю вас, ваше величество.

Жозефина. Вам необходимы движение и свежий воздух.

Валевска (смотрит на нее). Благодарю вас, ваше величе­ство.

Жозефина (кивает). Что ж. (Поднимается.)

Валевска (поднимается). Ваше величество переоценили меня.

Жозефина (легко). Это была всего лишь попытка. (Кивает ей.)

Валевска (Жозефине в лицо). Ваше величество.

Жозефина останавливается.

Валевска (умоляюще). Ваше величество тоже не сделали бы этого.

Жозефина (многозначительно). Кто знает!

Валевска (тихо). В этом есть что-то бесчеловечное.

Жозефина (почти ало). Я ведь не святая.

Валевска. Как вы сказали?

Жозефина (смеется). Чтобы думать лишь о себе. Только и делать, что целыми днями ждать и считать себя счастливой. Я не столь горда.

Валевска. Горда... ваше величество.

Жозефина. Но теплоту, но причины и следствия, самую жизнь создаем только мы, другие, те, что слишком легкомысленны и не умеют ждать. Наедине с собой, в отличие от вас, я не смогла бы долго выдержать. Но чего достиг он, мой малень­кий, именно благодаря тому, что я такая? И чего достигнет он теперь благодаря вам?

Валевска. В молодости я была горда.

Жозефина. Чтобы сделать счастливыми других, не только себя, нужно кое-что покрупнее, чем нежная душа. Нужна смелость сказать жизни «да», пойти на обман, если нельзя иначе. Мой маленький.

Валевска.   В  молодости я молила Ченстоховскую божью матерь послать нам императора, который освободит Польшу. Тогда мне была не страшна никакая жертва. Тогда я была горда. Тогда я пошла бы на это.

Жозефина (потерянно). Мой маленький.

Валевска. Но мать не может быть такой же гордой, как моло­дая девушка. Мать бедна. У нее есть только ее ребенок.

Жозефина (с материнской нежностью). Мой маленький. (Смотрит на нее.) Вы что-то сказали? Валевска качает головой.

Когда-нибудь вы вспомните  обо мне. (Поворачивается, собираясь уходить.) Валевска отдает низкий поклон.

(После паузы, тихо.) Перекрестите меня.

Валевска. Ваше величество.

Жозефина. Это не повредит. (Усмехается.) Ради всего, что

мне еще предстоит.

Валевска (осеняет ее крестным знамением). Помилуй вас

господь, ваше величество.

Жозефина (суеверно, серьезно). Помилуй меня господь.

Валевска отдает низкий поклон. Она провожает Жозефину. Вернувшись, садится за клавесин и хочет взять аккорд, но голова ее бессильно падает на клавиши.

 

 

 

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

 

На переднем плане — закрытая дверь.

Бертье (сидит за столом, склонившись над картами). Около Инстербурга мы с маршалом Даву и маршалом Мюратом переправимся через Неман. Оттуда — марш-бросок на Москву. По моим расчетам, от Ковно до Москвы пройдем за четыре недели.

Наполеон (у замочной скважины). Четыре недели?

Бертье. За ото время эрцгерцог Карл выступит на Россию из Австрии. Маршала Нея мы немедленно пошлем на помощь туркам, а этого щеголя Массену отправим в Литву.

Наполеон. Этого щеголя Массену?

Бертье С несколькими полками он наделает там столько шуму, словно у него целый корпус. (Смеется.) Это он умеет.

Наполеон. Кто?

Бертье. Да этот франт, которому вечно не везет.

Наполеон. Маршал Массена может больше, чем ты думаешь. Но счастье не всегда сопутствует таланту.

Бертье. Ему нужно только оттянуть русских, на Литву, тогда у нас открыта дорога к Москве.

Наполеон. Из Ковно до Москвы ты хочешь пройти за четыре недели?

Бертье. Сейчас русские так неподготовлены...

Наполеон. Нам понадобится три месяца, чтобы дойти до Ковно.

Бертье (кивает). Самое большее.

Наполеон. За три месяца я не успею жениться.

Бертье (поражен). Жениться?

Наполеон (отходит от замочной скважины). Ведь развод — только сегодня.

Бертье (возбужденно). Такой удачный момент бывает раз в жизни. Турция воюет с Россией, появляется Ней, исход войны решен, вся слава достается нам. Литва только и ждет, чтобы подняться. И Австрия... Наконец-то мы заставим Австрию воевать с Россией, раз в перспективе женитьба.

Наполеон (поражен). Заставим Австрию?

Бертье. А зачем же мы тогда женимся? Мой император переправится через Неман в Польшу, мы ударим по этому русскому колоссу одновременно с четырех сторон, и он развалится.

Наполеон (усмехается). Заставим Австрию! А она?

Бертье (спокойно). Кто?

Наполеон. Что она обо мне подумает? (Нежно.) Таинство всякого влечения, Бертье, состоит в том, что его создает само небо. Малейшее насилие сразу все испортит.

Бертье. Небо?

Наполеон. Воздух. Природа. Рок.

Бертье.  Какое небо?

Наполеон. Веление судьбы.

Бертье.  Я думаю, что Тайный государственный совет...

Наполеон (задумчиво). Так иногда кажется...

Бертье. Политика. Тоже мне небо.

Наполеон. Иногда кажется, что мы управляем чем-то, а на самом деле все уже было предопределено. Нам кажется,

что мы действуем по собственной воле, а на самом деле это действует в нас.

Бертье. Кто действует?

Наполеон. Словно игра во сне. (Взгляд на дверь.) Она начинается там, за этой дверью.

Бертье (в недоумении). Игра?

Наполеон (нежно). Она начинается там — с великой мучительной торжественностью. Какое блаженство — отдаться неизбежному, знать, что ничего уже не можешь изменить. Мы рассчитали все заранее? (Качает головой.) О нет, мы давно уже подчинились, подчинились судьбе.

Бертье (подходит к нему вплотную). Мой император.

Наполеон (так же нежно). Первый взгляд на ее портрет ска­зал мне об этом. Хочешь посмотреть?

Бертье отворачивается.

(Вынимает из кармана миниатюру, рассматривает ее.) Словно это лицо когда-то звало меня, мой первый взгляд был ответом. Она не только прекрасна — в ней все пророчества величия. Рудольф Габсбург, Карл Пятый, Филипп Испанский — самые блистательные образы прошлого оживают в линиях этого рта. Его формировали целые поколения. Целые поколения воспевали его. (Улыбается.) И будут вос­певать — в моем сыне. Иди, посмотри на нее.

Бертье (все еще отвернувшись). Да.

Наполеон. Посмотри, как глубока и серьезна эта улыбка, эта материнская нежность взгляда у семнадцатилетней девочки. Нет, не семнадцать лет — многие столетия сочетали такую доброту, такую мудрость с этим обаянием.

Бертье (взрывается). Но основная причина немедленно высту­пить на Россию в том, что походная жизнь снова излечит тебя. Мир длится слишком долго.

Наполеон (улыбается). А под глазами и у маленького носа — эти бесчисленные точки, этот Млечный путь звездочек. Я сравнивал ее с миниатюрой великой Марии Терезии — точно такой же Млечный путь. (Просто.) Ведь можно же быть немного суеверным.

Бертье (твердо). Мой император.

Наполеон (как бы издалека). Молодая девушка, Бертье, таит в себе совершенно новый мир. Раньше я этого не знал.

Бертье. Аннексия Гамбурга, Бремена и Любека переросла в кризис, какого до сих пор не знала Франция Наполеона. Ибо кризисы происходят от уступчивости, а мой император уступает теперь во всем, словно он больше не он.

Наполеон (бросает на Бертье беглый взгляд). Это тебе внушила Жозефина?

Бертье (живо). Я тоже почти не узнаю моего императора.

Наполеон (тихо). Что ж. Молодая девушка может переродить человека. Ведь нет ничего более таинственного. Что ты так уставился? Она не просто женщина, которая уже была женщиной до меня. Она и не любовница. Она нечто совсем иное: невеста. Первый раз в жизни у меня будет невеста. Сейчас у меня все — впервые в жизни.

Бертье. Впервые царь позволяет себе вмешиваться во французские дела. Впервые он позволяет себе не признавать аннексии, ставить условия, корчить недовольные мины, и все из-за Австрии, а мой император по замечает, как он использует эту (гримаса) невесту в игре против нас. Теперь он, при поддержке Австрии, требует, чтобы мы навсегда отказались от самостоятельности Польши. (В бешенстве.) Действительно, от моего императора впервые требуют, что­бы он не сдержал обещания, данного великому и несчаст­ному народу. На этот вызов есть только один ответ — он идет через Неман, и Польша будет свободной.

Наполеон снова рассматривает миниатюру.

Никогда еще ситуация не была столь благоприятной. Как перед нашими славными походами: в самый благоприятный для нас момент противник дает нам повод. (С силой.) Момент, достойный Наполеона.

Наполеон (качает головой). Это могло бы испугать ее.

Бертье (рычит). Кого?

Наполеон.    Как ты кричишь.  (Прячет миниатюру в карман.)

Бертье. Лучше б ты остался со своей старухой. С ней ты по крайней мере знал, чего хочешь.

Наполеон кивает.

Конечно, она слишком часто заводила свою шарманку насчет мира. Но когда доходило до дела... Пусть она и была против, но она всегда была с нами. Она верный друг.

Наполеон. Она уже пришла? (Идет к замочной скважине.)

Бертье. Черт побери.

Наполеон. Собрались почти все. Только ее еще нет. (Усмехается.) Пусть она и против, но она всегда с нами. Ты прав. И даже сегодня она это докажет.

Бертье. При ней мой император...

Наполеон. Она верный друг.

Бертье. ...не упустил бы момента. На этот счет она была дока. Она его чуяла не хуже нас. Она знала: величие Наполеона — в умении ловить нужный момент.

Наполеон (отходя от замочной скважины). Настоящий Наполеон только начинается.

Бертье. За три недели я так проведу тайную мобилизацию, что даже Талейран ничего не пронюхает. Вы пока будете вести переговоры, потом они лопнут, ультиматум, официальная мобилизация, и мы выступаем.

Наполеон снова порывается подойти, к скважине.

(Заступает ему дорогу.) Мой император.

Наполеон. Я хочу знать, пришла ли она. Пусти.

Бертье. Отвечай.

Наполеон. С этим надо наконец покончить. От этого зависит

все остальное.

Бертье. Это унизительное объяснение по поводу Польши...

Наполеон. Господин де Талейран принесет мне его (указывает на дверь), как только это кончится.

Бертье (вне себя). Оно будет подписано?

Наполеон (шепотом). Он состоит в тайной переписке с Веной. Я узнал. Все зависит от его донесений.

Бертье. Ты допустишь падение Польши?

Наполеон.  Пока я у него в руках. Терпение, Бертье.

Бертье Мой император!

Наполеон. Дай мне сначала жениться.

Бертье (сильнее). Приди наконец в себя.

Наполеон (кивает). После женитьбы я снова буду я. (Поры­вается подойти к скважине.)

Бертье (трясет его за плечи). Пока не поздно, мой импера­тор...

Наполеон. Поздно? Я только начинаю.

Бертье. Приди в себя, пока ты не подписал.

Наполеон ускользает от него и устремляется  к замочной скважине.

К черту! (Возвращается к картам, яростно мнет их.)

Наполеон (припадает к скважине). Вот она входит.

Бертье (с силой). Что касается меня...

Наполеон (с бьющимся сердцем). Словно идет прямо ко мне.

Бертье. ...я не могу смотреть в глаза солдатам — они как буд­то чувствуют, что император предал их.

Наполеон (тихо). Теперь оставь меня. Игра начинается.

Бертье. И этот жалобный стон преданной Польши,— я не мог бы слышать его даже в Париже. Лучше похоронить себя в Оверни.

Наполеон (все еще у двери). Уйди, прошу тебя.

Бертье. Этого поляки не заслужили. Как вспомню маленькую Валевску...

Наполеон (смотрит на него, быстро). Ты зайдешь к ней сегодня же, с большим букетом от меня. Извинишься, что я долго не давал о себе знать. Срочные государственные дела.

Однако мой долг — посоветовать ей немедленно уехать из-за ее слабого здоровья, она поймет.

Бертье (не может не рассмеяться). Ее ты тоже прогоняешь?

Наполеон.   Пусть едет в Польшу. А где ей будет лучше во всех отношениях, чем в родовом замке? Так и передай: во всех отношениях.

Бертье. Кто же у тебя останется?

Наполеон. Теперь уходи. Поручаю тебе  позаботиться о ее удобствах во время путешествия.

Бертье. Она ведь и так ниже травы, тише воды, я бы оставил ее поблизости.

Наполеон. Ни дня дольше. Ее императорское высочество, эрцгерцогиня Мария Луиза могла бы заподозрить...

Бертье (вне себя). Ее императорское высочество...

Наполеон. Не забудь цветы. (Тихо.) Теперь уходи.

Бертье. ...и все прочие высочества, которые околдовали тебя...

Наполеон (нетерпеливо). Уйдешь ли ты наконец?

Бертье. ...не стоят моей задницы. (Уходит.)

Наполеон остается у двери, закрывает глаза. Услышав шаги, быстро отходит.

Двое слуг раздвигают обе створки двери и встают по сторонам.

Виден Тайный государственный совет.

За столом — все Бонапарты, в парадных мундирах и туалетах. В центре — свободный стул. Рядом сидит Жозефина. Позади нее стоит секретарь Меневалъ. Появляется церемониймейстер,

Церемониймейстер. Его величество император.

Все поднимаются. Торжественное появление Наполеона. Все кланяются. Наполеон направляется к свободному стулу. Все выпрямляются. Наполеон отдает глубокий поклон Жо­зефине. Жозефина остается неподвижной. Наполеон садит­ся. Все садятся. Пауза.

Наполеон (поднимается). Заседание открыто. (Оборачивается к Меневалю.) Господин секретарь. (Снова садится.)

Меневаль (выступает вперед, кланяется, читает). «В присутствии и под председательством его величества императора, в присутствии ее величества императрицы, в присутствии ее императорского высочества королевы-матери, в присутствии их величеств королей Луи Голландского, Жозефа Испанского, Жерома Вестфальского, в присутствии ее королевского высочества королевы Каролины Неаполитанской, в присутствии ее высочества великой герцогини Элизы Тосканской и в присутствии ее светлости принцессы Паулины Боргезе сегодня, пятнадцатого декабря тысяча восемьсот девятого года, совет императорского дома собрался, чтобы принять заявление ее величества императрицы».

Жозефина (тихо). Я готова.

Наполеон (тепло). На тебя я всегда мог положиться.

Жозефина (кивает). Всегда.

Меневаль. «На основании закона об изменениях внутри импе­раторского дома, параграф четвертый, статья седьмая, раздел первый...»

Наполеон (тихо, Жозефине). Ты репетировала?

Жозефина. Целыми часами, перед зеркалом.

Наполеон. Хорошо.

Меневаль. «...согласно которому таковые изменения должны решаться советом императорского дома немедленно по поступлении соответствующего заявления от члена импера­торского дома...»

Жозефина. Я выучила наизусть.

Наполеон. Но ты делай вид, что читаешь. Так будет торжественней.

Жозефина. Ты будешь доволен.

Меневаль. «...и в подтверждение того факта, что от ее величества императрицы Жозефины поступило требование созвать членов императорского дома для вручения ее заяв­ления, в предписанный срок — двенадцать дней — было разослано приглашение на сегодняшний семейный совет, которому члены императорского дома последовали в полном составе. Список присутствующих занесен в протокол».

Жозефина (тихо). Теперь?

Наполеон (усмехается). Тебе не терпится?

Жозефина. Мне не терпится.

Меневаль. «На основании того же закона, параграф четвертый, статья седьмая, раздел третий, это заявление, если оно будет принято советом императорского дома без возражений, обретает силу закона, и необходимое утверждение его государственными учреждениями осуществляется затем официальным путем при условии исключения всякого дальнейшего личного участия заинтересованного члена императорского дома». (Кланяется, отходит.)

Наполеон (мягко). Ну, Жозефина.

Жозефина кивает.

(Официальным тоном.) Ее величество императрица желает вручить заявление.

Бонапарты устремляют восковые взгляды на Жозефину.

Слово имеет ее величество.

Жозефина (поднимается, читает торжественно, насколько хватает сил). «Я приветствую его величество императора и благодарю за созыв этого высокого семейного совета, во власти которого выполнить мое давнишнее желание — расстаться с ним. Я приветствую членов императорского дома, прежде всего вас, госпожа мать (кланяется ей, та отвечает на поклон), вас, которая относилась ко мне с такой любовью и всегда была мне истинной матерью».

мать утирает слезы.

(Улыбается Наполеону.) Доволен?

Наполеон. Очень.

Жозефина. «Я приветствую ваши величества, королей, моих деверей...

Те благодарят.

...и сестер императора, которые всегда были мне настоящи­ми золовками.

Те благодарят.

Сколько счастья, сколько радостных часов пережила я в этом истинно семейном кругу! Но участие и доброта, кото­рые вы столь щедро дарили мне, не должны больше продле­вать заблуждения, что мое место — рядом с императором... (Начинает запинаться.) Ясно сознавая, что стою между Францией и императором...»

Наполеон (смотрит па нее). Дальше.

Жозефина (кивает), «...стою между Францией и императором, что мешаю осуществлению великой миссии (ей все труднее говорить), предначертанной ему в этом мире...» (Запинается.)

Наполеон. Жозефина?

Жозефина. Сейчас.

Наполеон. Тебе нужно только прочесть.

Жозефина, «...я хочу уйти с его дороги, какой бы безутешной ни была моя скорбь».

Наполеон. Что с тобой?

Жозефина (отважно). «Покидая его...»

Наполеон. Тебе нужно только прочесть.

Жозефина (в отчаянии). Я и читаю! (Читает быстро и без выражения.) «...я приношу ему выражения моей глубочайшей признательности и прошу его...». (Опускается на стул.) Господин секретарь.

Наполеон. Жозефина?

Меневалъ приближается к ней. Жозефина (быстро отдает ему бумагу). Прочтите вместо меня.

Наполеон (разозлен). Как это прозвучит?

Жозефина (настойчиво). Читайте.

Наполеон. Дать тебе воды?

Жозефина. Потом.

Наполеон. Может быть, сделаем перерыв?

Жозефина. Все, что угодно. Но я не могу читать.

Наполеон (поражен). Ты плачешь?

Жозефина (быстро качает головой). Если б ты знал, как я ждала этого мгновения.

Наполеон (сбит с толку). Что ты вытворяешь?

Жозефина (умоляюще). Прикажи ему читать, быстрей бы все кончилось.

Наполеон (делает знак Меневалю). Господин секретарь (Тихо.) Жозефина?

Меневаль (выступает вперед, кланяется, читает). «Ясно созна­вая, что стою между Францией и императором, что мешаю...»

Жозефина. Я это ясно сознаю...

Наполеон (тихо). Что ты вытворяешь?

Меневаль (повысив тон), «...осуществлению великой миссии, предначертанной ему в этом мире, я хочу уйти с его дороги, какой бы безутешной ни была моя скорбь».

Жозефина. Безутешной.

Наполеон. Что мы делаем? (Смотрит на нее.) Это бред?

Жозефина (быстро). О чем ты?

Меневаль (торжественно). «Покидая его, я приношу доказательство моей глубочайшей к нему привязанности...»

Жозефина. Ты слышишь?

Меневаль. «...и прошу его верить, что никогда не была ему более преданна, чем в этот самый тяжелый час моей жизни».

Жозефина (усмехается). Так хорошо я все равно не смогла бы прочесть. А ведь столько раз репетировала.

Наполеон. Это бред.

Меневаль (с пафосом). «Мне ли, потерявшей всякую надежду подарить ему наследника, мне ли привязывать его к моему бесплодному телу?»

Жозефина (берет Наполеона за руку). Это — от сердца.

Меневаль. «Я не в состоянии выполнить законнейшее из его желаний, и этого обстоятельства достаточно...»

Жозефина. Это не бред.

Меневаль. «...чтобы спросить (с подъемом): чего ищет женщина, которую покарал господь, на троне Франции?»

Бонапарты подавляют желание аплодировать.

Жозефина (в экзальтации). На самом блистательном троне мира!

Наполеон (тихо). Молчи.

Жозефина. Здесь нужна другая, мой «маленький. Другая.

Меневаль. «Не будучи в состоянии дать наследника трону, который я занимаю, я лишь подвергаю этот трон опасности. Оставляя же его для более достойной...»

Жозефина (нежно). Более достойной. Молодой. Нетронутой.

Меневаль. «...я делаю это ради...»

Жозефина (нежно). Не жми так мою руку. Ты делаешь мне больно.

Меневаль. «...нового возвышения Франции и ее императора».

Жозефина. Ты делаешь мне больно.

Меневаль. «Я благодарю императора за то, что в течение пятнадцати лет нашей совместной жизни он дарил меня любовью, которой я не заслуживала».

Жозефина (тихо). Это правда.

Меневаль. «Разлука ничего не изменит в моих чувствах».

Жозефина (с силой). Что бы ни случилось!

Меневаль (с силой). «Что бы ни случилось, я останусь до конца моих дней самым верным его другом, его товари­щем...»

Жозефина (тихо). Ты плачешь?

Наполеон неподвижен, опустил голову.

Меневаль. «...я буду следить за каждым из его свершений, над которыми да пребудет благословение господне. Храни, господь, его величество». (Кланяется и отходит.)

Лица Бонапартов выражают одобрение.

Жозефина (потерянно). Храни тебя господь, мой маленький,

во всем, что тебе еще предстоит.

Наполеон (после большой паузы). Сейчас?..

Жозефина (тихо). Теперь твоя очередь.

Наполеон (тихо). Жозефина.

Жозефина. Скорей, эти привидения уже косятся на нас. Ты должен спросить, нет ли возражений.

Наполеон. Я мог бы перенести заседание.

Жозефина. Это было бы смешно.

Наполеон. Может, не надо ничего?

Жозефина. Вся Европа будет смеяться. Пусти теперь мою руку.

Наполеон машинально отпускает ее руку.

(Шепотом.) Возражения.

Наполеон (неохотно). Если кто-либо из членов императорского дома желает высказать возражения, его просят взять слово.

Бонапарты, не шевелясь, смотрят в пространство.

Жозефина (усмехаясь). Возражений нет.

Наполеон (отсутствующим тоном). Возражений нет.

Меневалъ выступает вперед, кланяется.

Жозефина (переводит дыхание). Сейчас все будет кончено.

Меневаль (читает). «На основании закона об изменениях внутри императорского дома, параграф четвертый, статья седьмая, раздел третий, заявление любого из членов импе­раторского дома, если оно принято без возражений, обретает силу закона».

Наполеон (настойчиво). Жозефина.

Жозефина (быстро). Осталась всего одна минута, мой малень­кий.

Меневаль. «Высказанное в заявлении ее величества желание расстаться с его величеством единодушно одобрено советом императорского дома...»

Жозефина (с силой). Одобрено.

Меневаль. «... и тем самым утверждается и вступает в силу фактическое состояние развода».

Жозефина (с силой). Вступает в силу.

Наполеон. Я тебя не понимаю.

Жозефина (твердо). Утверждено и вступает в силу.

Наполеон. Ты как будто рада.

Жозефина (кивает). Я рада, мой маленький. Все кончено.

Наполеон. Кончено?

Жозефина. Теперь ты снова можешь взять меня за руку.

Меневаль. «Необходимое утверждение государственными учреждениями...»

Жозефина. Руку.

Меневаль. «...в данном случае сената, органов юстиции и церкви...»

Жозефина. Дай твою руку. (Берет его за руку.)

Меневаль. «...будет получено официальным путем при условии исключения всякого дальнейшего личного участия заинтересованного члена императорского дома. Настоящий протокол от пятнадцатого декабря тысяча восемьсот девятого года должен быть представлен на подпись членам императорского дома». (Смотрит на Наполеона.)

Жозефина. Подпиши.

Наполеон (в смятении). Мне нужно бы еще подумать.

Жозефина (втискивает ему в руку перо). Ну, ну.

Наполеон. Вечно ты меня торопишь.

Жозефина. Подписывай.

Наполеон. Если уж тебе что-нибудь взбредет в голову... (Подписывает.)

Жозефина. Мне это взбрело в голову... (Вырывает у него из рук протокол, подписывает.) Жозефина. Черным по белому.

Меневаль берет у нее бумагу, передает ее на подпись по очереди всем Бонапартам.

Наконец-то.

Наполеон. Вечно ты преподносишь сюрпризы.

Жозефина (мягко). Теперь ты свободен. Теперь перед тобой — великий путь.

Наполеон. А ты?

Жозефина. Императорский путь.

Наполеон. А ты?

Жозефина. Я никогда не была императрицей. Еще во время коронования, пять лет тому назад, я хотела удержать тебя. (С подъемом.) Ясно сознавая, что стою между Францией и ее императором...

Наполеон (тихо). Не надо.

Жозефина. ...что мешаю...

Наполеон. Перестань.

Жозефина. Уже тогда я стояла тебе поперек дороги. К чему мне вся эта императорская чепуха.

Наполеон. Поперек дороги...

Жозефина. Наконец-то не нужно больше таскаться на приемы и улыбаться, хотя голова раскалывается от боли, а от усталости слипаются глаза. Наконец-то я не буду больше вскакивать с постели в три часа ночи только потому, что тебе нужно выговориться, наконец-то я смогу спокойно спать.

Наполеон. Как будто я могу спать спокойно.

Жозефина. Ты!

Наполеон. Целыми ночами я просиживаю у камина и не могу ни на что решиться, словно я парализован.

Жозефина. У тебя же есть твоя мечта.

Наполеон. Иногда я смотрю на себя со стороны и сам не знаю, что делаю. Все скользит само по себе.

Жозефина. Ускользает в императорские мечты. Наполеон. Словно кто-то другой действует вместо меня. Жозефина (улыбается). Нет, правда. Ты плачешь.

Наполеон смотрит на нее,

Внешне — все скользит само по себе. Но ты плачешь.

Наполеон (овладев собой). Может быть.

Жозефина (овладев собой). Что мне пользы знать это. Ведь нет лекарства против твоей знаменитой звезды.  Я  же  все испробовала, все. Насколько  мне было бы   легче, если б я этого не знала. Мой ум, такой же  знаменитый, как твоя звезда, изменил мне. Надеюсь, с твоей звездой этого никогда не случится.

Наполеон (тихо). Ты знаешь все. Да, я плакал, когда приказал замуровать твою дверь в Фонтенбло.

Жозефина. Но ты приказал ее замуровать.

Наполеон. Плакал, как ребенок. И когда оплачивал твой последний счет...

Жозефина (улыбается). Это не последний мой счет.

Наполеон. ...у меня слезы стояли в горле.

Жозефина (нежно). Тебе еще не раз придется платить по моим счетам.

Наполеон. Иногда я хватаюсь за голову, чтобы убедиться, что я еще я, потому что больше не ощущаю собственной головы.

Все Бонапарты поставили подписи.

Меневаль. Вот протокол.

Наполеон (машинально берет его). Иногда я знаю...

Жозефина. Ты должен закрыть заседание.

Наполеон. Заседание закрыто. (Машинально встает.)

Все поднимаются.

Иногда я знаю, что это безумие.

Жозефина. Теперь ты проводишь меня до дверей, надо соблю­сти все формальности.

Наполеон (кивает, отдает Жозефине официальный поклон, предлагает руку). Я гонюсь за химерой. Никто не понимает этого лучше, чем я.

Жозефина (подавленно). Проводи меня до дверей.

Наполеон (провожает ее, сохраняя официальный вид). Никто не знает этого лучше меня. (Усмехается.) Я всегда предчувствовал свои поражения. Именно поэтому я доводил дело до поражения. И всегда проигрывал.

Жозефина (со страхом). Теперь уже поздно, мой маленький. Не будем больше говорить об этом.

Наполеон (тихо). Эта битва станет моим величайшим поражением. (Провожает Жозефину в одну дверь, откланивается и направляется к другой. Движется как лунатик.) Иногда я не обманываю себя. (Прикладывает палец к губам.)

Жозефина (тихо). Умоляю тебя. Не заставляй их ждать.

Бонапарты строятся по ранжиру. Под предводительством матери они приближаются, обнимают Наполеона и с особен­ной сердечностью Жозефину.

(Когда Бонапарты окончили церемонию.) Сострадание ли­шило их дара речи. Если мне это не мерещится.

Наполеон прикладывает палец к губам.

(Взрывается.) Теперь нужно сесть в кареты!

Наполеон. Что значили бы предчувствия, если б можно было считаться с ними? В чем был бы их трагизм?

Жозефина. Перестань наконец.

Наполеон. Что значила бы судьба, если б можно было ее избежать?

Жозефина. Это лишь разъедает тебя. (Шепотом.) В кареты, ради бога.

Наполеон (делает шаг вперед, кланяется). Мы не прячемся от судьбы. (Любезно предлагает ей руку.) Твой ум...

Жозефина (в отчаянии). Мой ум!

Наполеон. ...как часто он предостерегал меня. (Ведет ее во главе шествия.)

Жозефина. Тебе всегда везло, ты всегда побеждал, когда шел до конца.

Наполеон (идет). И сейчас я иду до конца.

Жозефина (величественно). Что значит мой ум против твоей удачи. (Прислоняется к нему.)

Оба уходят.

Бонапарты парами следуют за ними.