Наталья Старосельская
(глава из книги "Театр им. Вл. Маяковского", ред.-сост. Б.М. Поюровский)
Михаил Филиппов
Одним из самых, пожалуй, загадочных свойств актерской индивидуальности Михаила Филиппова является абсолютное отсутствие определенного амплуа при столь же абсолютной определенности внешности, "типажа". Наверное, в давние времена, когда разделение на амплуа было жестоким и строгим, этого по-настоящему интеллигентного, мягкого, наделенного очень красивым, богатым по интонациям голосом артиста нещадно эксплуатировали бы в ролях мрачных злодеев из романтических трагедий или душераздирающих мелодрам. Впрочем, я убеждена, что эти злодеи выходили бы у Михаила Филиппова невероятно сложными и тонкими при всей их мрачности.
В этом убедила меня еще раз последняя по времени работа артиста – писатель Знорко из пьесы Э.Шмитта "Загадочные вариации". В персонаже, воссозданном Михаилом Филипповым, нет ни малейшего демонизма, мрачности добровольного изгнанника из мира, нашедшего в себе приют на необитаемом острове. Нет загадки в том смысле, в котором мы привыкли это слово употреблять. Это несомненно романтический герой в наше неромантическое время, потому следы "перерождения" и даже "вырождения" данного типа ощущаются в нем достаточно остро. Мне кажется, именно эти ножницы между характером и доставшейся ему на долю эпохой привлекли Михаила Филиппова, позволив ему в не слишком сложной пьесе сыграть образ сложный, многогранный. Да, он сегодня вынужден казаться именно таким – он лукав и изворотлив, этот известный писатель, причем с самим собой ровно настолько, насколько и с другими. Михаил Филиппов играет человека, который любит играть, а потому умеет создавать некий микрокосм, в котором ощущает себя куда уютнее и выше, нежели в огромном космосе, населенном недоброжелательностью непониманием, ложью, - вот в чем заключено самое главное. Знорко – Филиппов подчинил свою жизнь изощренной игре и заигрался настолько, что не сумел разглядеть достойного противника, свою возлюбленную Еву, которая на самом-то деле и смоделировала то, что Знорко на протяжении десятилетий считал собственной жизнью, собственной биографией, собственной тайной. Она, женщина, о которой на протяжении спектакля мы будем много узнавать, но никогда не увидим, - тоже романтическая героиня почти в чистом виде. Ева романтизировала самое себя в глазах другого человека – опытного сердцееда, как говаривали прежде, инженера человеческих душ – и... поселила в мире после своего ухода непокой, невозможность, но настоятельную необходимость разгадать загадку.
Михаил Филиппов в роли Знорко где-то там, задолго до начала сценического повествования, нашел верную союзницу, не просто искренне разделившую его мысль о переделке, пересоздании мира, но и готовую помогать ему в этой замечательной игре. Однако писателю нужен был лишь толчок для того, чтобы мотор вдохновения заработал ритмично и сильно, не нуждаясь больше в том, кто был рядом. Так начал Знорко беспрестанно, энергично творить, реальность в себе и вокруг себя – будь то писание романов или одиночество стареющего мужчины на далеком острове, настолько близком к полюсу, что здесь "природа перестает суетиться и расслабляется". Но встреча с Ларсеном (Игорь Костолевский) в один миг разрушает все, потому что тайное становится явным, потому что смерть стала больше чем уход человека в мир иной – она явилась метафорой изощренной женской мести и начала вмешательства в тщательно огражденную от каких бы то ни было посягательств реальность. И тогда исчезло то, что составляло смысл искусственного, так красиво распланированного бытия…
Но здесь необходима одна существенная поправка: все это происходит в человеке, сыгранном Михаилом Филипповым. Пьеса благодаря глубине актера получает иной объем. На протяжении спектакля его персонаж проходит через различные стадии – издевательства над неожиданным и таинственным гостем, скрытности, иронии, озлобленности, внезапного прозрения, мучительной тоски, нового всплеска иронии… Однако побеждает страсть к игре. Теперь уже новой – в неумолимо приближающуюся старость, встретить которую надо спокойно и достойно, в пустоту, которую нечем заполнить. Собственно, почему нечем? Собственно, почему пустота? "Я напишу вам…" – произносит Знорко – Филиппов почти вслед Ларсену, но и в интонации артиста, и в том свечении глаз, которое пока еще едва заметно, – предчувствие новой игры, неизвестной, непродуманной, которую предстоит еще моделировать. Может быть, и ей суждено будет длиться долгие годы? Кто знает, ведь "загадочные вариации" так и остались неразгаданными загадочными вариациями на тему мелодии, которую все знают, но никто не может назвать…
Михаил Филиппов – актер, очень тонко и точно ощущающий природу слова. По первой своей профессии он – филолог, и вот это уникальное сегодня умение отделать каждое слово, каждую интонацию с поистине ювелирной тщательностью и предложить зрителю в виде чистой воды бриллианта – отсюда, из филологического прошлого. Оттуда же, откуда и подлинная, глубинная связь с литературной, культурной традицией.
Так ли уж раздельно они существовали всегда, литература и театр? Не случайно, говоря о замечательной школе старых русских артистов, И.А. Гончаров писал в письме к П.Д. Боборыкину: "Их спасала не одна собственная природная сила, а еще целая школа, можно сказать, драматическая академия, где… усердно трудились на литературно-драматическом поприще и писатели, и целый огромный тогда круг московских любителей и знатоков театра, где… учились… и сами любители и артисты. Здесь литература и театр подавали друг другу руки". Традиция эта конечно же давно истаяла, но порой ощущаешь в игре редкого какого-нибудь актера это рукопожатие, в котором – и школа, и культура, и мастерство. Редкого, повторюсь, актера, потому, наверное, за ним хочется следить особенно пристально.
Таков Михаил Филиппов.
Из ролей, сыгранных за три без малого десятилетия работы в Театре имени Вл. Маяковского (книга издана в 2000г. – прим. администратора сайта), главных было немного, но каждая роль второго плана становилась у Михаила Филиппова существенной, значимой в контексте всего спектакля. Из самого, казалось бы, "проходного" материала этот артист всегда умел извлечь золотые песчинки достоверности, тончайших психологических переливов и мотивировок, какой-то особенно ценной подлинности. Причем в равной степени удавалось это артисту и в комедиях и в трагедиях.
Вот, например, две работы Михаила Филиппова – контрастные и по времени, и по характерам, и по множеству мелких и крупных отличительных признаков, но, полагаю, большинство зрителей помнит их по сей день: жестокого и циничного бармена Роберта в спектакле "Смотрите, кто пришел!", поставленного Борисом Морозовым в 1982 году, и гротесково отточенного профессора Кругосветлова в "Плодах просвещения" (постановка Петра Фоменко, 1985 год).
В момент появления спектакля по пьесе Владимира Арро казалось, что перед нами не просто "новая волна" современной драматургии, а некая новая реальность – только-только наступающая, не имеющая еще, по меткому выражению А.В. Сухово-Кобылина, "клыков и когтей". Наступит она или нет – никто точно не знает, может, Бог и милует… Спектакль будоражил, шокировал, будил какие-то смутные тревоги, вызывал споры. Но было и нечто выше этих споров, шока, размышлений. Был страх – подсознательный, туманный, который возникал в душе всякий раз, когда на сцене появлялся Роберт-бармен на отдыхе, как-то по-особенному, плотски, чувственно воспринимающий все, к чему можно протянуть руку, ощупать и ощутить своим, собственным. Роберт Михаила Филиппова шел по жизни размеренным шагом прирожденного, несомненного хозяина жизни и не просто срывал цветы удовольствий, но наслаждался, кажется, самим фактом того, что многое можно в этой жизни сорвать…
И становилось по-настоящему страшно, хотя в ту давнюю пору мы не знали еще, что они уже в пути, те, кто получил позже название "новые русские", о ком рассказывают смешные и грустные анекдоты, в сущности, напоминающие сюжеты не случайно вспомнившегося на этих страницах Сухово-Кобылина, а значит, призванные, по словам драматурга, вызывать не смех, а содрогание. Содрогание о зле, которое отнюдь не на пороге, а уже в пространстве нашей реальности.
Профессор Кругосветлов из толстовских "Плодов просвещения" – характер совсем иной. Но та гипнотическая сила, которой наделяет своего героя Михаил Филиппов, тоже по-своему страшна. Помешательство Кругосветлова на почве мистики, столоверчения, его горящие фанатизмом угольно-черные глаза, казалось, заражали зал, и в тщательно продуманной Петром Фоменко мизансцене, когда профессор, словно влекомый неведомыми, потусторонними силами, мчался через зрительный зал, ни на миг не прерывая своего горячечного монолога, а за ним неслись, словно металлические пылинки за магнитом, незадачливые поклонники спиритизма, казалось, что и зрители вот-вот сорвутся со своих мест, повинуясь гипнозу, и понесутся за ним, потрясающим перстом, знающим Истину, приобщенным к великому таинству…
Или работа совершенно иного плана – Наполеон Ф. Брукнера. Эту роль Михаил Филиппов сыграл, как представляется, наперекор судьбе. А может быть, и совсем наоборот – так было предопределено свыше. Рассказывают, что незадолго до смерти Анатолий Васильевич Эфрос собирался возобновить этот спектакль в Театре на Таганке и пригласил на роль Филиппова. Но встреча не состоялась, а годы спустя режиссер Татьяна Казакова все-таки возобновила эту работу на сцене Театра имени Вл. Маяковского. И артист Михаил Филиппов сыграл императора Франции, завоевателя полумира так, как понимал и ценил его знаток истории и культуры Михаил Филиппов.
Перед нами предстало поистине космическое одиночество человека, имя которого было известно всем. Человека, наделенного тем ощущением, которое так точно выразила в своих стихах Марина Цветаева: "безмерность в мире мер" – в любви, в опьянении славой, в желании достигнуть еще большей славы, хотя, кажется, это уже невозможно. Но и в нежности – сокрушающей любые нормы, затопляющей душу человека в те минуты, когда он остается наедине со своей Любовью. Любовью, которая будет безжалостно предана, потому что того требует "безмерность"…
Как точно были расставлены в этой работе все акценты, каким глубоким было понимание характера – оно словно передавалось нам, сидящим в зрительном зале, заставляя разделить это ощущение скорбного и великого одиночества. Словно под гипнозом проживал зрительный зал то время, что шел спектакль, и настолько сильным был тот гипноз, что искры его до сей поры тлеют в душе.
Гипнотизм личности Михаила Филиппова поистине поразителен. Он умеет заворожить и большой, и маленький зрительный зал горящими глазами магнетизера, интонациями красивого, превосходно поставленного голоса, но главное – тем глубинным смыслом, который он умеет не только извлекать из текста, но и доносить его буквально до каждого, независимо от возрастной, интеллектуальной, какой-либо другой причастности человека. Думая об актерах, обладающих подобным магнетизмом, я действительно одним из первых вспоминаю именно Михаила Филиппова.
На маленькой сцене Театра на Покровке, где между зрителями и артистами нет практически никакого расстояния, Михаил Филиппов играет в гоголевской "Женитьбе" Кочкарева. Описывать, что он вытворяет в этом замечательном спектакле Сергея Арцибашева, почти невозможно, потому что неистовый темперамент Филиппова, его фантастическая изобретательность, его глубинное ощущение текста и страсть к импровизации внутри четко очерченного режиссером рисунка всякий раз являют характер чуть-чуть иной. Я видела этот спектакль несколько раз, и всякий раз это был другой Кочкарев – то просто дьявол во плоти, то глуповатый, но удачливый на первый взгляд сват, то предельно уставший человек, ухватившийся за первую возможность как-то отвлечься от тягот жизни, то лукавый пройдоха, таким вот хитрым способом решивший отомстить своему другу за то, что он никак не приобщится к просвещенному миру женатых людей…
И еще одно качество, свойство дарования Михаила Филиппова обозначил со всей очевидностью спектакль Сергея Арцибашева "Женитьба" – удивительное для сегодняшнего театра умение чувствовать, именно чувствовать – кожей, нервами, а не только умом – внутренне состояние партнера. В этой ансамблевой работе, где признанные звезды театра играют вместе с талантливыми, но еще не успевшими стать звездами артистами труппы Сергея Арцибашева, было необычайно важно именно это чувство – постоянное ощущение не только ведущего партнера, но и той изумительной массовик, которая создает атмосферу спектакля "Женитьба". И здесь Михаил Филиппов сумел стать поистине связующим звеном – от всей его фигуры веяло такой энергией соединения, что, казалось, спектакль получал от этого Кочкарева особый заряд не одного лишь веселья, но и живого тепла.
Это же качество проявилось в антрепризной работе – в спектакле "АРТ" по пьесе Ясмины Реза, где заняты всего три артиста – Игорь Костолевский, Михаил Филиппов и Михаил Янушкевич. Иван, сыгранный Михаилом Филипповым, - не главное звено цепочки, сплетающейся в интригу пьесы. Но именно этот персонаж в трактовке артиста приобретает роль некоего соединяющего, согревающего начала. Начала, придающего этой, в сущности, смешной и незатейливой истории о том, какую роль сыграла в жизни троих друзей абстрактная картина, ноту особой печати и теплого, неяркого света…
В "Гамлете", поставленном с российскими артистами известным немецким режиссером Петером Штайном, Михаил Филиппов сыграл Полония. Его лукавый царедворец, в отличие от многих сценических предшественников, хорошо сохранил память о собственной юности, в которой и он, Полоний, выходил на сцену. Расширенное, объемное понятие "игры" – вот отличительная черта того Полония, которого воплотил на сцене Михаил Филиппов. Его изощренный, отточенный в дворцовых интригах ум постоянно нуждается в подпитке – этому Полонию мало только схватывать на лету события, он хочет, он должен, он делает все возможное, чтобы узнать все заранее и на несколько шагов опередить. Кого? Все равно: союзника и противника. Потому что настоящих союзников у такого человека нет и быть не может.
Михаил Филиппов играет в этом сложном, далеко не во все удавшемся спектакле, остро, захватывающе, словно подготавливает в нашем восприятии поединок Гамлета с Лаэртом: удар клинка о клинок – отступление – наступление – пауза – глаза в глаза – снова клинок о клинок… И опять – гипнотизирует зал, заставляя напряженно всматриваться в своего героя, чтобы ничего не упустить в его характере, в его движениях души, в его сложных умственных настроениях…
Сегодня об актере Михаиле Филиппове можно сказать, что он востребован театром. Еще несколько лет назад в одной из телевизионных передач Филиппов мягко, интеллигентно, но очень горько говорил о том, что мог бы играть гораздо больше, нежели играет. И в этих словах артиста была невымышленная боль, потому что годы уходят, и никому еще на этой земле не удавалось повернуть время вспять.
По общепринятым меркам, Михаил Филиппов играет не много, и это действительно печально, потому что талантом Бог наградил его большим и глубоким. Но каждая роль этого артиста раскрывает в нем что-то новое, прежде неизвестное. А потому остается загадка: что же еще скрывает Михаил Филиппов? И я не уверена, что мы сможем разгадать эту загадку до конца…