«Иван Грозный» стал для режиссера
адом
(Людмила Хлобыстова, RUTV.ru, 05.12.2008)
Одна из самых ожидаемых
премьер зимнего сезона на телеканале "Россия" - многосерийный фильм
Андрея А. Эшпая "Иван Грозный". Сейчас
лента находится на стадии доработки, позади – два года напряженного труда,
изучения документов, изматывающих съемок. О том, что получилось в итоге и что
нам предстоит увидеть в ближайшем будущем, мы поговорили с режиссером картины.
– Андрей Андреевич, расскажите, что же
нас ждет? Экранная биография Ивана Грозного или эпическое полотно, воссоздающее
масштабные картины русской истории XVI века? Сериал или кино?
– "Иван Грозный" - это
телевизионный фильм, состоящий из 16 частей, каждая по 45 минут. В этот хронометраж мы попытались уложить всю
историю жизни Ивана – начиная даже не с его рождения, а с пострижения первой жены Василия III Соломонии и женитьбы князя на Елене Глинской. Это было
довольно сложно, и нам в этих рамках было тесновато. Но это все
же кино, а не сериал. Мы снимали на пленку, выработка была адекватна
кинопроизводству - 3-4 минуты в день. В манере, в языке много от большого кино.
Но при этом хотелось быть чуть более доступными, поговорить с большим
количеством людей, сохраняя сложность языка и темы. Телевидение позволяет это
сделать.
Что касается жанра, то это не эпос, как
у Эйзенштейна, не историческая хроника, а, конечно же, более камерная форма: я
пытался подойти к герою как можно ближе, нащупать внутренние психологические
мотивировки его поступков, считать с глаз, с деталей, с отношений, в чем
существовал человек, откуда возникли все его идеи. Можно назвать это
биографией, можно - человеческой драмой.
– Каким же показался вам Грозный при
ближайшем рассмотрении? Кровавым тираном? Великим реформатором? Запутавшимся
человеком?
– Ивана IV в основном знают по
опричнине, но не помнят, что она длилась всего 7 лет. Можно было, конечно,
сделать из него жесточайшего садиста типа Чикатило,
но это, во-первых, однозначно неправда, а во-вторых, снимать триллер, вместо
того чтобы анализировать ситуацию, попросту неинтересно.
Понимаете, Иван, в первую очередь, был
потрясающим лидером того времени, он весь был в его идеях, все характерные
черты эпохи сконцентрировались в нем с максимальной силой. У меня в процессе
работы сложился свой взгляд на него – как на человека сложного, неоднозначного.
Первый период его жизни, начиная с юности, был достаточно светлый, это период
Избранной рады, объединения Руси, семейного счастья. Второй, - после смерти
жены, Макария, Адашева, - связанный с опричниной и
продвижением православия на Запад, - это колоссальное его заблуждение, стоившее
жизни 4 тысячам его подданных. Третий период - по окончании Ливонской войны,
после смерти сына - полон душевных мук, сожалений.
Знаете, почему мне интересен именно
Грозный? Да потому, что никто из тиранов, уходя, никогда не впадал в какие-то
сомнения – ни Петр I, ни Сталин, ни Калигула. У Ивана же это было. Смерть сына
он воспринял как наказание. Это убедило его, что что-то он не так делает.
Письма, синодики, в которых он поминает всех убиенных, и, конечно же,
собственные боли и болезнь стали говорить ему, что он не Бог. Он вопросы стал
себе задавать. Именно в тот момент, когда я это понял, мне стало интересно
анализировать его поступки.
– Правильное ли создается впечатление,
что Иван IV вам не только интересен, но и чисто по-человечески симпатичен?
– По природе своей он мне, конечно,
чужой. И я в основном ужасаюсь его деяниям. Но чем-то не могу не восхищаться.
Все-таки страна, в которой мы живем, сформирована и его усилиями тоже. И
поэтому как можно больше людей должны его знать, знать нашу историю. Во всех
нас есть наше прошлое, нельзя от него отрекаться.
– А как вообще возникла идея снимать
такое кино?
– Изначально это все-таки был не мой
замысел, а студии "Аврора" и Владимира Досталя. Со мной начали
переговоры в сентябре 2006-го, и я взялся за проект - с условием, что мы
доделаем сценарий Александра Лапшина. Официально компания "Демарш"
начала производство с февраля 2007 года, но сами съемки стартовали лишь через
год, 15 января 2008 года, и закончились в августе. То есть подготовительный
период длился больше съемочного – тема потребовала долгого внедрения и огромных
физических затрат.
– На какие материалы вы опирались,
работая над сценарием?
– Мы много документов изучили –
практически все, что есть, а есть не так много. Сами знаете - Москва все время
горела, что-то просто исчезло. Кроме того, говорят, что в XVIII веке Романовы
переписали историю. Есть теория Фоменко, спорная, конечно, что было четыре царя
в то время, что что-то от нас скрыто. Не знаю. Тут ведь какая сложность: в этом
веке мало что доказуемо и у каждого историка свой взгляд на вещи. Взять даже
наших консультантов: один говорит, что Иван IV обладал удивительной памятью,
знал шесть языков, а другой – да ну что вы, он вообще темный человек был:
может, татарский знал, а так и писать-то не умел. Вот вам полярные позиции двух
специалистов. Плюс еще много легенд существует, каких-то недоказуемых фактов.
– Как при таком обилии теорий и темных
пятен вы делали выбор в пользу той или иной версии?
– Я изначально понимал, что не смогу
сделать эту картину, если не будет моего отношения к тем или иным событиям.
Волей-неволей надо было вставать на какую-то позицию. Что бы я ни выбрал, все
равно в итоге возникнет масса споров. У нас ведь как воспринимают историю?
Почти каждый считает: я точно знаю, как это было. Другой говорит – нет, это я
знаю, как было. И начинается… Именно поэтому в
некоторых случаях я оставляю зазор, простор для размышлений. Чтобы каждый сам
для себя решил, отравили, скажем, первую жену Ивана или нет.
– А вы как решили? Отравили?
– А я до конца не уверен. Обе версии
имеют место. Раньше говорили: Грозный просто слишком мнительный был, Анастасия
сама умерла. А в 2000 году провели анализ останков и обнаружили в них большое
содержание ртути – получается, все же она была отравлена. С третьей стороны, в
то время ртутью лечились, может, и в этом дело – поди
разбери. Или вот смерть его сына. Я в фильме сделал так, что не совсем понятно,
как все произошло: в пылу ссоры за посох берутся и оба Ивана, и Борис Годунов,
и посох каким-то образом попадает в висок Ивана Ивановича. Я допускаю
случайность – надо уважительно относиться к событиям многовековой давности, без
категоричности. А вообще есть еще версия, что молодой Иван был отравлен.
– А что касается смерти самого Ивана
IV? Там вроде бы все очень символично было: умер за игрой в шахматы,
переставляя ферзя…
– А кто вам сказал про ферзя? Борис
Годунов, с которым он играл? Эта версия не доказана. Я делаю так: волхвы
предсказывают, что он умрет 18 марта. Грозный в этот день принял ванну, ему
стало лучше. И он говорит: если я не умру, мы волхвов сварим. Опять ванну
принял, сел играть в шахматы, приказал Бельскому: "Все, иди,
растапливай..." В этот момент сердце его остановилось…
– С какими еще трудностями, кроме
постоянной необходимости выбора той или иной точки зрения, вы столкнулись,
реконструируя прошлое?
– Для съемок в современном пространстве
XVI век - очень сложный период. Представьте, как сильно все отличалось от дня
сегодняшнего. Это было аскетичное, непышное время,
земля людям виделась плоской, крестились двумя перстами, ждали конца света –
это же семитысячные годы по старому летоисчислению, это время рождения
концепции Москва - третий Рим. Люди ощущали себя в центре бытия, все качества
человека проявлялись максимально. И это все надо было передать.
Проблемы вообще возникали самые
неожиданные. Например, когда мы начали натурные съемки, зима оказалась
бесснежной, нехолодной – вполне современной. Но тут все разрешилось само собой:
выяснилось, что в XVI веке такие теплые зимы были, даже однажды в январе
зацвела вишня. Поиски подходящего пространства тоже были непростым делом. В то
время все стены были из красного кирпича, сейчас таких зданий почти не
сохранилось. Даже Коломенское, построенное Василием III в честь рождения Ивана,
сейчас странным образом целиком покрашено в белый цвет. И мы в итоге снимали
многие сцены в Крутицком подворье, на Таганке – это
удивительно сохранившееся пространство. Остальное строили, дорисовывали на
компьютере. Что еще? Язык в то время был совсем иной, нам непонятный. Но я не
стал его в точности воспроизводить – иначе пришлось бы одновременно перевод
давать, а это могло сделать фильм очень далеким от нас. У меня герои говорят
сложным, но современным языком.
– Внешний вид героев наверняка тоже
доставил хлопот?
– Конечно, одних костюмов только
пришлось сделать великое множество. Вот, видите
<указывает на стойку, буквально сгибающуюся под тяжестью полусотни кафтанов
и платьев, расшитых бисером, отороченных мехом, украшенных узорами> – это
только полпроцента специально созданных нарядов. Остальные брали в запасниках
"Мосфильма". Оружие нам делал по образцам потрясающий белорусский
мастер. Вот у меня стоит кончар – вы, наверное, о
таком и не слышали. Этот четырехгранный меч, его впоследствии запретили - он наносит
смертельные раны. Сверху, с лошади били в плечо, в голову – он шлем пробивал и
кольца в кольчуге. Кстати, почти всех артистов мы учили держаться в седле. А
вот точная копия знаменитого посоха Ивана. На съемочной площадке он, правда,
дал слабину – сломался от удара о каменный пол, пришлось реставрировать. Да что
там говорить – только на формирование грима каждый раз уходило 3-4 часа.
Представляете, как мы снимали сцену Стоглавого собора в павильоне? Жарко, 30
человек в кадре - всем надо бороды приклеить, всех одеть, научить ходить
правильно... Я и сам за время съемок специально бороду отпустил огромную, чтобы
погрузиться в эту атмосферу. Сейчас подстригся - и меня тут же перестали
знакомые узнавать.
– По какому принципу подбирали актеров?
– Я сразу сознательно шел на то, чтобы
лица в основном были неизвестные. Хотелось создать пространство, в котором мы
не считывали бы знакомые черты в соединении с гримом. Я рад, что у меня
"естественные" лица в кадре, которые мы не соотносим с современным
пространством и поэтому можем воспринять как лицо оттуда.
– Но Михаил Филиппов, Евгения Симонова,
Чулпан Хаматова, Евгений
Цыганов, которые играют в фильме, достаточно известны…
– Из них узнаваема разве что Евгения
Симонова – она играет Ефросинью Старицкую, жену брата Василия III - и то чисто
внешне. Внутренне она, если можно так сказать, наполнена совсем другим миром.
Филиппова в роли Макария тоже не узнать. А Чулпан в этот раз снималась в небольшой, довольно
оригинальной роли, не скажу пока какой. Женя Цыганов тоже снимался в эпизоде.
Играет всего один день, в гриме - мало кто его и увидит. Просто есть у нас
такая договоренность: все, кто был в "Детях Арбата", практически все
время у меня снимаются, даже в совсем маленьких ролях.
– Исполнителя главной роли долго
искали?
– Начнем с того, что Ивана играют три
человека. В детстве - Вадик Чекмарев, школьник,
изумительно одаренный мальчик, я сам его нашел. На втором этапе - сын Андрея
Макаревича Ваня. А все остальные возрастные диапазоны – Саша Демидов. Пришлось,
конечно, поискать, да. Кого только не приглашали на пробы! Например, Юру Чурсина. Но он принципиально молодой человек, а звать еще
одного актера на последние годы жизни Грозного мне не хотелось. В общем, в
какой-то момент мы зашли в тупик. И я вспомнил про Сашу: он здесь учился у
Гончарова, работал в театре, а потом вместе с группой уехал в Израиль. Там он
звезда, много играет, и я думал, что его бесполезно звать. А он вдруг оказался
более свободен, чем я предполагал.
– Как реконструировали внешний облик
Ивана Васильевича? Мы ведь даже не знаем наверняка, как он выглядел – портретов
той эпохи не сохранилось.
– Я ориентировался на два портретных
изображения Ивана: первое написано в Роттердаме, второе – то, что воссоздал
Герасимов по черепу. Мы сделали Саше грим и поразились сходству! Просто
византийское лицо получается – сейчас таких нет. С
точки зрения грима внешнего это очень точная работа. Даже на Черкасова у
Эйзенштейна он похож в этом образе. К тому же, что важно, у Саши такая
возрастная динамика, такая внутри пластика, что его лицо преображается от юного до немолодого.
– Насколько я знаю, в фильме будет
достаточно кровавых сцен, казней, пыток. Понятно, что все это имело место, но,
наверное, можно было отказаться от излишнего натурализма без ущерба для воссоздания
атмосферы тех лет?
– Да, много таких вещей мы сняли –
убийства, отрубание головы, самосожжение. Не знаю еще точно, что войдет в
окончательный вариант. Видите ли, в чем дело - без этого ничего не понять. До
какой степени это терпит телевизионное пространство, посмотрим… Да терпит, наверное, - немотивированная кровь сейчас
льется по телевидению со страшной силой. Мне важно было показать, что все
зверства, казни Ивана были преимущественно истерического характера, что он был
нервным, а природной жестокости в нем было гораздо меньше. Хотя истерическая
жестокость, может, еще более страшная.
– Как подбирали музыку под такой
мрачный видеоряд?
– Музыку к фильму написал мой отец
Андрей Яковлевич Эшпай, и я очень рад, что его
масштаб огромный, дар, знание хорового пространства нам пригодились. У нас
звучит семиголосный хор с ударными
– и это необычное, минималистское сочетание дает возможность приблизиться к
аутентичности атмосферы. Очень интересная тема идет в финальных титрах - как
некая попытка эмоционально пережить боль за свои ошибки, которые нельзя
исправить.
– Тяжело было поднимать такую тему? Не
пожалели в процессе, что за нее взялись?
– Тяжело, конечно, а вы как думаете!
Весь этот ад пропустить сквозь себя… И физически это
был удар по организму, я выложился полностью. Любой съемочный процесс – это
жуткое напряжение, а тем более такой огромный. Каждый день прокручиваешь в
голове тысячи вариантов, каждый день надо предлагать новые решения. Надо было,
чтобы масса обстоятельств сошлась: сценарий, финансирование, группа - сложный
механизм. Но мы привели его в движение, пусть и неимоверным трудом. И я считаю,
мы не зря прошли через все это: такое впечатление, что появление фильма
обусловило само время. 10 лет назад он не мог быть снят - даже с материальной
точки зрения. И сейчас, в дни кризиса, тоже. Значит, мы выбрали самый
подходящий момент заглянуть в прошлое и разобраться в нас настоящих.
– Выходит, этот фильм и о нас тоже?
– Понимаете, в душе каждого из нас есть и прекрасное, и жуткое, но выход этому - в силу воспитания хотя бы - мы, как правило, не даем. А в те времена люди не стеснялись своих проявлений. И мы, смотря в прошлое, наблюдаем свой собственный внутренний мир, видим, что творится в каждом из нас, к каким вершинам может подняться человек и как глубоко в бездны он может опуститься. Человечество ведь так часто ошибается в вере в свои идеи, и это очень грустно. Но самое мерзкое, я считаю – игнорировать свои ошибки! Если мы поймем, где заблуждались, поймем, на что мы имеем право, а на что нет, если покаемся - это уже будет большое движение вперед. Если же нет – мы будем совершать еще более жуткие промахи, чем раньше. А это особенно страшно, когда дело касается власть предержащих. Сами понимаете, что за этим следует…
АНДРЕЙ ЭШПАЙ: «Только не думайте, что
я оправдываю Ивана Васильевича!»
(Эльга ЛЫНДИНА, «Культура»,
№14 (7627) 10 - 16 апреля 2008г.)
Режиссер Андрей ЭШПАЙ
снимает шестнадцатисерийный телевизионный фильм «Иван
Грозный». Мы попросили его ответить на вопросы, связанные с новой работой.
- Вы и прежде снимали
картины, связанные с прошлым России: экранизировали роман Достоевского «Униженные
и оскорбленные», роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», посвященный 30-м годам
прошлого века, повесть Виктора Некрасова «Кира Георгиевна» (фильм «Многоточие»)
о начале 1960-х, наконец, пьесу Владимира Набокова «Событие», время действия
которой - 1929 год. Но все это так или иначе - близлежащие
вехи отечественной истории. Сейчас вы ушли в XVI век, в эпоху Ивана Грозного.
Это для вас осознанный уход от современности?
- Да.
Современность требует особого подхода. На мой взгляд, очень трудно сегодня
найти некие обобщения, когда работаешь над современным материалом. Язык кино
объемен и, естественно, предполагает не только документальные решения.
Предполагается создание экранной реальности с определенным выходом за пределы
этой реальности, чтобы таким образом отразить движение истории. Возможно, в
современном материале мне трудно найти те образы, которые могли бы раздвинуть
рамки создаваемого нами киномира. Уходя в историю, мне
кажется, я нахожу их.
Что
касается «Ивана Грозного», то, по-моему, этот период поразительно яркий в
смысле решения многих вопросов о соотношении реальной жизни и духовности. В
принципе такое соотношение существует постоянно, но в годы царствования Ивана
Васильевича оно выступало особенно мощно и во многих параметрах.
Тогда
шло некое перераспределение сил в трех ветвях христианской религии:
православия, католичества и протестантизма. В Англии - яростный поединок
католической и англиканской церквей, во Франции - католиков и гугенотов. Все
предельно обострилось. На Руси большую роль в этом сыграла идея «Москвы -
Третьего Рима». Она активно у нас развивалась и достигла своего пика при Иване
Васильевиче. Не забывайте: его бабкой была принцесса Софья Палеолог из
византийской императорской фамилии, ставшая женой его деда Ивана III. Иван Васильевич
чувствовал себя не только прямым потомком византийского императорского дома, но
и римских цезарей.
- Судя по восстановленному Герасимовым
портрету, он действительно был похож на византийца. Вы упорно не называете
вашего героя «Иваном Грозным». Отчего?
- Да
оттого, что это прозвище было дано ему много позже его царствования, где-то
чуть ли не в XVIII веке. Мне кажется, закрепилось же оно вообще после выхода на
экран фильма Эйзенштейна «Иван Грозный».
Время
Ивана IV - период активного расширения русского пространства, что тоже не могло
не повлиять на соотношение реального и духовного. Идея становится главнее,
важнее человеческой жизни, что, собственно, и произошло с Иваном Васильевичем.
Человек он был, как известно, яростный и жестокий. Один из последних
Рюриковичей и первый русский царь. Продолжил линию объединения Руси, то есть
дело его предка Ивана Калиты. С другой стороны, вошел
в историю как изувер и палач.
- Насколько убедительны факты его
биографии, которые известны нам со школьных лет? Ведь сохранилось не так много
подлинных документов, относящихся к Руси ХVI века?
-
Действительно, сгорело множество документов той эпохи, и многое дофантазировано, что неизбежно для истории. Поэтому,
проходя сквозь огромное количество литературы, читая труды наших историков,
воспоминания тех, кто приезжал к нам в ту пору, я стал все больше ощущать, что
каждый трактует по-своему то, что происходило в царствование Ивана.
- А вашей фантазии это дало посыл?
-
Дало возможность придать известному мне материалу определенный ракурс и
определенное значение. Возвращаясь к началу нашего разговора, скажу, что эпоха
Ивана Васильевича позволяет найти очень интересное, на мой взгляд, решение
идеи, которая пронизывала тот период русской истории.
Я
обратил внимание на то, что жестокость Ивана, все эти пытки, казни - это его
личное считывание библейских текстов. Иван Васильевич опускал эти тексты на
грешную землю. Опускал рай и подымал для людей ад. Поступая
таким образом, осознавал себя не простым человеком, а, возможно, Посланцем.
Причем пришел к этому не постепенно. Эта идея была заложена в нем от рождения.
Мы вспоминали о его императорских корнях, о «Москве - Третьем Риме». Он
изначально жил в несколько смещенном пространстве. Идею его избранничества
принимал даже Курбский. Он мог обвинять Ивана в ошибках, но верил, что Иван -
избранник. Соответственно, царь был убежден в необходимости, непреложности
того, что он делал. Страшно, когда человек вот так теряет реальное
самоощущение. Наша картина в ее главном посыле - о ценности каждой человеческой
жизни.
- Значила ли что-то отдельная
человеческая жизнь для царя Ивана?
-
Думаю, он был настолько сложен, что в каких-то определенных ситуациях ценил
человеческие жизни. И человеческие души. При этом был очень субъективен.
Полагал, что казнить - это сотворить ад, на что он имеет право. Грешил
безбожно. Но был и царем, а царь должен карать! Нельзя простить тирана. Вместе
с тем мы хотим его понять - не оправдывая.
- Понять историческую необходимость его
кровавых деяний?
-
Есть ли вообще такое понятие, как «историческая необходимость»? Наверное, есть.
Иногда она может принести определенные результаты,
будучи и страшно жестокой.
- Ваш фильм расскажет обо всем пути
Ивана?
- Да.
Первый этап - это история его отца Василия и рождение Ивана, детство, страшное,
тяжелое, ранняя смерть отца, отравленная боярами его мать Елена Глинская,
гибель ее братьев и ее фаворита боярина Овчины-Телепнева. Ивану было в это
время девять лет. Его оставили в живых только потому, что он нужен был боярам,
этот ребенок. В частности, был нужен Шуйским. Им могли манипулировать: он давал
им в руки власть, влияние, сам того не понимая. Мальчик он был способный, очень
эмоциональный, с даром видений, с мгновенными нервными реакциями. С малых лет
со всех сторон его подстерегала опасность. Он рос в агрессивном, лютом
окружении, и выжить ему было очень трудно. Формально же он находился у власти,
которая раздиралась на самом деле противоборствующими силами. Историки пишут,
что князья Шуйские очень унижали маленького Ивана и его брата Георгия.
- Георгий мало известен широкому кругу
россиян.
-
Родной брат Ивана был умственно отсталый, но Иван его очень любил. Георгий рано
умер. А в детстве вокруг маленьких великих князей - тьма бояр. Они, по
сведениям современников, были потрясающими храбрыми воинами, набожными людьми,
вместе с тем интриганами и развратниками. Мог ли юный
Иван, подрастая, сказать им: «Друзья, давайте мирно жить!» Ему изначально нужны
были сила, жесткость, жестокость, чтобы такое окружение ощутило мощь его
натуры, личность, которой надо было подчиняться.
Он
действительно рано стал взрослым. Первый этап его жизни в основном светел. Он
становится первым русским царем. Покоряет Казань, Астрахань; Казань он покорил
в двадцать два года.
- Историки много пишут о его любви к
первой жене, юной Анастасии Романовой. Так ли было на самом деле, или это желание таким образом несколько романтизировать облик
грозного государя?
-
Сегодня, мне кажется, трудно ответить на это со всей определенностью. Он выбрал
Анастасию в жены. Но тогда это была целая акция - выбор царской невесты.
Отбирали девушек, свозили на смотрины, снова отбирали. Настоящий спектакль. Но
выбор Анастасии Романовой оказался удачным. Мне кажется, что, живя с нею, Иван
находил какой-то баланс во взаимоотношениях с миром. При ней он все-таки ходил
по земле. Видимо, случилась у них настоящая, взаимопритягательная
любовь. Говоря современным языком, она придавала, пыталась придать его
поступкам гуманистическое начало.
Заканчивается
первый период, начинается второй, жесточайший - опричнина, когда вся жестокость
словно вырвалась наружу. Официально опричнина существовала семь лет, но потом
сам царь уже не мог ее остановить.
- В старых испанских хрониках Ивана IV
называют «Хуаном Безумным» за его жестокость.
-
Просто в Европе был создан такой образ русского государя. Хотя многое имело
место в реальности. Вообще все было гораздо сложнее. Только не думайте, что я
оправдываю Ивана Васильевича! Главное для нас - увидеть и открыть то, что
происходило в его душе.
Будет
и третий этап. Для меня самый интересный. Удивительно,
но в 1579 году прекращаются казни. Возможно, Иван Васильевич начинает
раскаиваться. А ведь ни один тиран, ни один властитель-убийца, кроме русского
царя, не раскаивался на протяжении всей мировой истории: ни Калигула, ни
Гитлер, ни Сталин. Иван же помнил всех своих жертв. Есть его покаянные записи,
покаянные письма. Возможно, одна из причин - наступавшие на него болезни и
физические муки. У него был совершенно заизвесткован позвоночник, в организме
масса ртути. Возник страх, сомнения. Если ты подвластен таким человеческим
мукам, стало быть, ты - не Богочеловек, как раньше казалось Ивану. А если ты
простой смертный, то тебя постигнет кара за великие твои грехи.
Когда
задумываешься над третьим этапом в судьбе царя, вспоминаются «Братья Карамазовы»
Достоевского, бунт Ивана Карамазова, «слезинка ребенка», история мальчика,
которого загрызли собаки. Повторюсь: даже если в душе царя возникли какие-то
сомнения по поводу его страшного прошлого в последние годы, то это очень
существенно и важно.
Наша
страна на протяжении едва ли не всей своей истории поддается идеологическому
прессингу властителей. Притом, что нередко и сами властители оказываются тоже
жертвами той же идеологии. Такими были Иван Васильевич и Малюта
Скуратов.
- Судя по всему, вы в первую очередь
все-таки ищете психологический срез эпохи Ивана Васильевича.
- В
первую ли, во вторую, но ищем, что особенно непросто в историческом костюмном
фильме: бояре, бороды... Очень легко уйти в сказочность.
Первоочередным
для нас было своего рода путешествие от Достоевского в глубь истории, в души
людей, живших в эту эпоху. Перечитывая переписку Ивана
Васильевича и Курбского, можно сразу уловить борьбу в их позициях, в их
отношениях, в том числе в личных. И мы ни в коем случае не станем делать
из Курбского предателя. В чем серьезное отличие от картины Сергея Эйзенштейна.
- Вы подвели меня к вопросу, который
давно напрашивался. Существует классический фильм Эйзенштейна «Иван Грозный».
Мировая классика. Помогает ли вам его присутствие в кинематографическом
пространстве? Или вы снимаете свою картину абсолютно независимо от фильма
Эйзенштейна?
-
Начиная работу, мы, естественно, пересмотрели картину Эйзенштейна, которую
практически знаем с детства. Великолепны ее композиционная
структура, монтаж, выверенность всех компонентов. Тем
не менее фильм Эйзенштейна принадлежит времени, в
котором он был создан. В чем-то он и сейчас - учебник для кинематографистов. Но
- учебник.
Мы
делаем другой фильм. В ином ключе. В ином жанре. Тем более у нас проект
телевизионный, а это диктует свои законы.
- В том числе подробное изложение жизни
главного героя?
- Да.
Нужно найти ключ через какие-то подробности. Мы стремимся чуть ближе подойти к
Ивану Васильевичу.
Не
забывайте: то, что делал Эйзенштейн, было заказом. Идеологически он, конечно,
контролировался. Мы хорошо знаем разницу между первой и второй серией. У нас
другая задача и поэтому другой подход к материалу. Великий фильм Эйзенштейна не
оказывает на нас влияния. Мы, разумеется, не соревнуемся с гениальным
режиссером, надеясь на самостоятельное решение этой истории.
Мне
кажется, в картине Эйзенштейна есть сцены, которые и сейчас современны: эпизоды
с опричниками, например. Великолепна там музыкальная партитура. Но даже это все-таки
в большей степени уже относится к прошлому.
- У вас тоже в музыке главенствует
симфонизм?
-
Нет. Музыку мы записали еще до начала съемок. Во-первых, звучит хор, в основном
это песнопения в исполнении семи мужских голосов. Такую музыку писал сам царь
Иван Васильевич. Писал стихиры - церковные песнопения.
- Они дошли до наших дней?
-
Частично. Мы используем эти старые записи. Ноты в то время на Руси писались
крючками. Кроме этих стихир, прозвучит хоровая музыка, написанная моим отцом,
композитором Андреем Яковлевичем Эшпаем. Словом, вся
наша музыка - хор с ударными.
- Кто снимает ваш фильм?
-
Прекрасный оператор Шандор Беркеши.
Это наша третья совместная работа после «Детей Арбата» и «События». Много
съемок ручной камерой, что неслучайно в связи с уже упомянутым желанием
приблизиться к царю Ивану.
- Лица XVI века разительно отличаются от наших...
-
Естественно. Мы стремимся соответствовать истории насколько это возможно.
Процесс кастинга был длительным. В картине будет очень мало знакомых актеров. Большинство из них еще не известны нашим зрителям. Для нас
было важно и то, сумеют ли они донести, выразить огромное внутреннее напряжение
тех, кто жил при Иване Васильевиче.
- Наверное, один из самых сложных
моментов - поиск и утверждение актера на главную роль?
- Да,
задача была очень непростой. В результате мы остановили свой выбор на актере
Александре Демидове. У нас его пока не знают. Он -
выпускник актерской мастерской Андрея Александровича Гончарова в ГИТИСе (ныне РАТИ). После окончания института работал за
рубежом. Статью, темпераментом, своими внешними данными, даже голосом Демидов
напоминает Николая Черкасова. Анастасию сыграет Мария Шашлова,
дебютантка в кино. Она - актриса Студии театрального искусства под руководством
Сергея Женовача. Молодого Ивана играет
пятнадцатилетний студент театрального института Ваня Макаревич, сын Андрея
Макаревича. Очень реактивный, с прекрасной
энергетикой, внутренним азартом, что близко его герою. Курбский - актер из Таллина Александр Ивашкевич, на мой взгляд, очень
интересный. Малюта - Вячеслав Ковалев, он долго
работал в Новосибирске, сейчас актер Театра имени Маяковского.
Если
бы мы пошли по пути звезд, думаю, мы потеряли бы эффект создания нужной нам
среды.
- Будет ли в картине линия, связанная с
Евфросинией Старицкой, занимавшей большое место в фильме Эйзенштейна? Ее борьба
за престол, на который она хотела возвести своего сына, двоюродного брата
Ивана?
-
Будет, но в несколько иной трактовке, чем у Эйзенштейна. Старицкую играет Евгения
Симонова, ее сына - Роман Артемьев.
- Сегодня для России очень актуальна идея
государственности. Найдет ли это отражение в фильме?
-
Думаю, что у нас она связана с первым, светлым периодом пути Ивана. Идея
объединения сегодня существенна не только для нас. Объединилась Европа. Вместе
с тем бушует разъединение, недавний пример - Косово.
Для
нас действительно актуален вопрос создания прочного единого государства после
распада Советского Союза. Но я никогда не любил притягивать за уши прошлое к
современности. Какие-то ассоциации возможны. Но это не должно никоим образом
заслонить то, ради чего снимается фильм. То есть рассказа о том, что живет в
глубине души русского человека. Уж так расположена Россия. Недаром говорят, что
она - буфер между христианством, исламом и буддизмом. Россия, в общем, и
спасает Европу самим фактом своего существования, и это находит отражение в
душевном, духовном устройстве наших людей. Они живут в постоянном поиске
гармонии, причем на максимальных режимах и часто в максимальных проявлениях. В
этом, наверное, основная сцепка времен.
- Как вы справляетесь с такой сложной
задачей, как создание исторически достоверного экранного изображения Руси XVI
века?
- Мы
пытаемся приблизить героев фильма к нашим дням и найти в связи с этим образную
структуру картины. Это изначально предлагает свои ходы и в изобразительном
решении картины. Мне кажется, на экране должно быть много зимней натуры, снега.
Образ огромного заснеженного пространства всегда доминировал в представлении о
России. При Иване Васильевиче зима была дольше, холоднее. Словом, как говорят о
нас во всем мире, - будет «русская зима». Воссоздать сегодня подробно,
документально то время очень и очень сложно. Скорее, мы создаем наше
представление о нем. Натуру мы снимаем под Москвой, в Алабине, в Рузе. Снимаем
в деревянном городе на «Мосфильме». Будем строить павильон.
- Появятся ли на экране жены Ивана
Васильевича?
- В
том числе. Не все эпизоды с их участием велики, но они будут.
- Все семь его жен?
-
Официально их было пять. Но было еще много любимых женщин. Одну из них за
измену Иван живьем закопал в землю. Вот еще одно отражении
его страшных душевных изломов.
- Когда зрители увидят ваш фильм?
-
Думаю, в конце 2009 года. Выпускающая компания «Аврора», генеральный продюсер
Владимир Досталь. Это была его идея снять картину о царе Иване, его предложение
мне, после чего к работе подключилась наша студия «Демарш».
Иван Грозный жжет
(Анна Федина, «Известия-Культпросвет», 29.02.2008)
«Известия» побывали на съемках сериала про первого русского царя
Режиссер Андрей Эшпай, знаменитый сериалом «Дети Арбата» и лентой «Многоточие», приступил к съемкам 16-серийного телефильма «Иван Грозный». Сюжет картины охватывает всю жизнь первого русского царя: от юных лет до последних дней царствования. Роль Ивана Васильевича Эшпай доверил актеру израильского театра «Гешер» Александру Демидову. Обозреватель «Недели» Анна Федина первой побывала на съемочной площадке и взяла интервью у режиссера и исполнителя заглавной роли.
Авторы фильма не стали приукрашивать Ивана Грозного, который, по словам историков, в конце жизни болел «нехорошими болезнями» (фото: Дмитрий Коробейников)
Режиссер Андрей Эшпай: «Грозный искренне верил: ад надо перенести на землю»
вопрос: Почему из всей истории России вы выбрали эпоху Ивана Грозного?
ответ: Все то, что есть в человеке, в те времена было обнажено и максимально выражено. И хорошее, и плохое, и стремление ввысь, и тяга к пороку, и жестокость, и религиозность. В Иване Грозном есть что-то от героев Достоевского, он удивительно амбивалентный персонаж. Я не знаю другого тирана, который бы так же искренне раскаивался в своих злодеяниях. А в первом русском царе безжалостность удивительно уживалась с набожностью, ясный ум правителя - с верой в то, что, если перенести ад на землю, после смерти людей будет ждать рай. Так что картина про Ивана Грозного для меня это в первую очередь возможность разобраться в человеке.
Но есть в истории Ивана IV еще один аспект, который меня очень интересует: как благородная цель приводит к катастрофе. У Грозного идеи-то были позитивные, но их реализация обернулась чудовищными жертвами. Может быть, все дело в том, что не надо ставить перед собой нереальные задачи. Когда пал Константинополь, Ивану Грозному показалось, что истинное православие можно распространить на всю Европу. Но он ошибся, и в результате все закончилось гибелью множества людей.
в: В фильме Сергея Эйзенштейна стремление утвердить влияние Руси в мире, пусть и железной рукой, ставилось герою в заслугу.
о: Давайте не будем забывать, что картина Эйзенштейна - великая, новаторская - была сделана по заказу.
в: Не спорю, но получается, что вы из той же ситуации делаете полностью противоположный вывод.
о:
Можно и так сказать. Хотя, скорее всего, в той истории однозначного вывода
просто не может быть. Например, несмотря на все репрессии, Ивана Грозного любил
народ, потому что царь расправлялся с боярами, а простой люд не трогал. Ученые
даже подсчитали, что за время правления Ивана IV было убито меньше людей, чем
за одну Варфоломеевскую ночь. После резни, которую католики устроили в Париже,
русский царь даже написал королю Франции письмо, где осуждал бессмысленную
жестокость.
в: Насколько крепко ваш «Иван Грозный» будет связан с современностью?
о: Я не хочу ничего нарочно заострять, но какие-то вещи волей-неволей все равно соприкасаются с сегодняшним днем. Как минимум проблемы остаются те же самые: объединение страны, борьба с сепаратизмом. Ведь знаменитое взятие Казани - это не присоединение новой территории, когда по одну сторону границы обитают русские, а по другую - татары. Русские и татары уже давно жили вместе и даже воевали против Польши. Взятие Казани - это символ объединения Руси.
Даже такая, казалось бы, незначительная деталь, как глашатай, который из года в год объявляет на площади царские указы, тоже совершенно неожиданным образом связывает нас с современностью. Глашатай - тот же диктор на советском телевидении: жизнь идет, а человек, который обращается к зрителям с телеэкрана, остается прежним. Только понемногу стареет.
в: Трудно воссоздавать атмосферу Средневековья?
о: Мы не зря взяли для съемок натуры очень сложный зимний период. Надеюсь, это поможет создать суровую атмосферу. Я хочу, чтобы зритель понял, как непросто жилось человеку в ту эпоху. Продолжительность жизни была маленькая - в 20 лет человек понимал, что половина пути уже пройдена. Ожидание смерти его сопровождало все время. Умереть можно было от чего угодно: от драки, клинка, стрелы, зверя, просто от царапины. Любое нагноение означало смерть. Так что жизнь в Средние века была, мягко говоря, непростая.
Актер Александр Демидов: «Деревню жгли, женщин насиловали, сейчас новгородцев топим»
вопрос: Ваш Грозный действительно грозный?
ответ: Он, может быть, и похож на наших прошлых руководителей, тиранов, на того же Сталина, например. Но на самом деле он глубокий, мечущийся человек. Разумеется, на него оказала влияние та обстановка, в которой прошло его детство: все эти убийства, отравления, предательства. Он подозревал всех своих друзей, но при этом ходил просить прощения перед боярами. Так что назвать его просто зверем никак нельзя. И вообще мне кажется, что, будь у Ивана Васильевича выбор, он бы ни за что не стал царем. Так сложилось, что ему пришлось решать очень сложные проблемы: в каждом городе был свой царек, а с Востока и Запада на Русь наступали враги. Надо было срочно что-то предпринимать.
в: Вы задавались вопросом, почему именно сейчас нужно снимать фильм о Иване Грозном?
о: Мне
кажется, что России сейчас очень важно заглянуть внутрь себя, понять, из чего
она создавалась и что из себя представляет. Во времена Ивана Грозного поиск
собственного пути Руси в этом мире был чуть ли не главной государственной
задачей, так что сегодня ситуация отчасти схожая.
в: Цель в этом случае оправдывает средства?
о: Тогда времена были такие. Хотя возьмите 1930-е годы, тоже жертв было предостаточно.
в: В 1930-е, вернее в 1940-е, был и свой «Иван Грозный». Какие у вас отношения с тем фильмом?
о: Я думаю, что мой Грозный должен быть гораздо сильнее раскрыт изнутри, чем Грозный, гениально сыгранный Николаем Черкасовым. Зрители должны узнать, что происходило у него в душе.
в: Что уже успел натворить ваш Грозный?
о: Деревню жгли, женщин насиловали, сейчас вот новгородцев топим. Но Иван Васильевич во всем этом не участвует, он смотрит на все эти ужасы, а думает о чем-то своем.
в: Вас совсем не знают в России. Расскажите немножко о себе.
о: Я родился в СССР, закончил здесь театральный институт, работал в Театре Маяковского. В карьере у меня все было хорошо, но мне хотелось большего. В 1990-м году я уехал в Израиль, там почти сразу познакомился с каббалой, и с тех пор серьезно ею занимаюсь. А также работаю в театре, снимаюсь в кино, веду телепередачу. У меня четверо сыновей... Я немного переживаю из-за того, что я не из России. Все-таки зрители хотят видеть своего героя. А Иван Грозный при всех своих зверствах, безусловно, герой: объединил страну, взял Казань, побил ливонцев. И вдруг такого персонажа играю я.
Бояр поддержали танки
Как снимают «Ивана Грозного»
«Осторожно! Стреляют!» - гласила табличка на шлагбауме и не обманывала: откуда-то справа раздавались глухие звуки выстрелов. «Интересно, как они под такую канонаду умудряются снимать кино?» Впрочем, размышлять было некогда. Изящная легковушка была явно не способна пробраться к съемочной площадке: все второстепенные дороги на подмосковном военном полигоне - именно там снимают «Ивана Грозного» - разбиты колесами грузовиков, а то и более серьезной техникой.
До места назначения пришлось добираться пешком. В березовой роще нас встретили жующие сено лошади. На седлах - метлы и собачьи головы. Неподалеку - мрачные бородатые мужики, в одном из которых по голосу угадывалась девушка. Царские охранники явно скучали. Их можно было понять: Иван Васильевич в этот момент разговаривал по мобильному телефону и о казнях даже не помышлял.
Закончив беседу, царь спрятался в гримваген, а мы с опричниками спустились вниз. Там, на слегка подтаявшем, но все еще крепком льду, режиссер Андрей Эшпай готовился топить строптивых новгородских бояр. Первая жертва в тонком кафтане на голое тело - и это невзирая на проливной дождь и пронизывающий ветер - уже ждала своей участи. Для пущей достоверности зубы каскадеру замазали черной краской: средневековому герою не пристало блистать голливудской улыбкой.
Палачи заготовили березовый кол, чтобы сподручнее было топить. Впрочем, первую репетицию решено было провести «на сухую»: боярина бросили на лед, но в воду сталкивать не стали. На следующий раз все было по-настоящему. С безумными криками «Видел ад?» (они легко заглушали артиллерию, так что мои опасения не оправдались) опричники окунали новгородца в воду, а тот лишь однажды выкрикивал: «Видел, как вас черти на сковородке жарят!» - после чего скрывался подо льдом.
Рядом со «съемочной полыньей» была прорублена еще одна, чтобы каскадер мог вынырнуть незаметно для камеры. Но после первого дубля ему не хватило дыхания, он всплыл раньше времени, порезал голову об лед и утопил ботинок. «Антифриз быстро!» - на суше актера уже ждали полотенце, куртка и стопка водки.
Пока каскадер отогревался, водолазы протащили под водой веревку. Теперь актеру не надо было грести, он просто держался за трос, который вытягивали двое молодцев. А оператор смог заснять проплывающего подо льдом «утопленника».
По замыслу режиссера, последним, кого видел перед смертью боярин, был Иван Грозный, с коня наблюдающий за казнью. Царя с опричниками сначала хотели снимать через политое водой стекло, как будто зритель смотрит из-подо льда. Но после первого дубля оператор запротестовал: «Берендеево царство какое-то! Русские народные сказки» - и стекло убрали.
Пока Иван Васильевич любовался полыньей, в которой тонул его враг, на другой стороне озера появились танки. «Сейчас наши в город придут, еще посмотрим кто кого», - пошутил боярин, но бронетехника быстро скрылась за косогором, а довольный казнью царь круто повернул коня и в сопровождении верной охраны ускакал в березовую рощу.
То ли Кощей, то ли вампир
(Николай Александров)
Опричнина, избиения во Пскове и в Новгороде, воспетый А.К. Толстым Шибанов, который, как известно, «молчал из пронзенной ноги», казни, ослепление зодчих-строителей Покровского собора, убийство сына - все это кажется жуткой сказкой.
Иван Грозный - персонаж сказочный. В нем есть что-то от Кощея Бессмертного. Это видно и по хрестоматийной киноинтерпретации Сергея Эйзенштейна. И если попытаться освободить фигуру Грозного от мифологической пыли, то и тогда сказочность, легендарность будет выглядеть едва ли не последней достоверностью.
Как выглядел Грозный - мы можем только гадать: «написанных с натуры» портретов не сохранилось. Все сделаны по описаниям. В подлинности его переписки с Курбским долгое время сомневались. Свидетельствам современников (по большей части иностранцев) - тоже нет веры. Или же они не менее сказочны.
Чего стоит хотя бы рассказ Джерома Горсея о смерти Ивана Грозного. Царь (которому гадалки уже предсказали смерть) спустился в свою сокровищницу: «Он показывал стоявшим вокруг него боярам и царевичу различные камни и рассказывал о них. Вначале он рассказывал о магните и его свойствах. Затем взял бирюзу и кораллы: «Вот прекрасный коралл и прекрасная бирюза, которые вы видите. Возьмите их в руку, их природный цвет ярок, а теперь положите их на мою руку. Я отравлен болезнью, вы видите, они показывают свое свойство изменением цвета из чистого в тусклый, они предсказывают мою смерть». Потом он рассматривал свой царский жезл, затем алмазы, рубины и изумруды, высказываясь о каждом предмете. (...) «Все эти камни - чудесные дары Божьи, они таинственны по происхождению, но, однако, раскрываются для того, чтобы человек ими пользовался и созерцал; они друзья красоты и добродетели и враги порока. Мне плохо, унесите меня отсюда до другого раза». Там Кощей над златом чахнет.
Если вспомнить, что в поступках Грозного, в его жестокости усматривали явные черты подражания знаменитому Владу Цепешу (тому самому Дракуле из «вампирского» романа Брэма Стоккера), то впечатление готической фантастики от рассказов об Иване Васильевиче только усилится. В знаменитом вампире и правда есть нечто от Кощея (Дракула ведь бессмертен).
Утешаться сказочностью истории Грозного несложно. Но если она и есть достоверность, то очень уж жуткая. Едва ли не лучшее ее изображение дал Пушкин в стихотворном отрывке 1827 года:
И вся Москва покойно спит,
Забыв волнение боязни.
А площадь в сумраке ночном
Стоит, полна вчерашней казни,
Мучений свежий след кругом:
Где труп, разрубленный с размаха,
Где столп, где вилы; там котлы,
Остывшей полные смолы;
Здесь опрокинутая плаха;
Торчат железные зубцы,
С костями груды пепла тлеют,
На кольях, скорчась, мертвецы
Оцепенелые чернеют...
