СЕРГЕЙ
АРЦИБАШЕВ:
«Сцена должна
кормить "пищей для души"»
14 сентября у Сергея АРЦИБАШЕВА, режиссера и актера, -
двойной юбилей: 55 лет со дня рождения и 25 лет творческой деятельности. А совсем
скоро подоспеет и еще одно, пусть скромное, но значимое в биографии Арцибашева событие - пять лет в должности художественного
руководителя Театра имени Маяковского. Всем понятно, что руководить таким
крупным и популярным коллективом с богатой творческой историей - дело совсем
непростое, но Арцибашеву оно
оказалось по плечу. Маяковка по-прежнему остается
одним из самых посещаемых театров столицы, а спектакли коллектива, в том числе
и поставленные самим Арцибашевым, порой вызывают
споры, провоцируют дискуссии, что очень симптоматично для живой сценической
ситуации.
В день
рождения Сергея Николаевича на Большой сцене
вверенного ему театра будет показан самый первый его спектакль - "Надежды маленький оркестрик"
по произведениям Александра Володина, Семена Злотникова и Людмилы Петрушевской,
поставленный еще в 1981 году в Театре на Таганке. С тех пор спектакль с успехом
прошел более 500 раз, и сам же Арцибашев по-прежнему
играет одну из центральных ролей.
Впрочем,
в сезоне минувшем его актерский багаж пополнился еще одной очень интересной
работой - Арцибашев сыграл Чичикова в своем спектакле
"Мертвые души". Этот персонаж в исполнении артиста-режиссера удивил своей
абсолютной нехрестоматийностью и явным сочувствием к
нему со стороны исполнителя. И еще не стал для Арцибашева
"историей". Поэтому наш разговор начался с этих гоголевских мотивов.
- Сергей Николаевич, Чичиков в
нашем традиционном понимании пусть не монстр, но все же мошенник,
воспринимаемый обычно лишь в сатирическом аспекте. За что же вы его так полюбили,
что даже пожелали сыграть?
- Не то
чтобы я его так уж полюбил, но, действительно, с традиционным отношением к
Чичикову хотелось поспорить. С восприятием его чуть ли не в качестве дьявола
какого-то. Я, вы знаете, неоднократно ставил пьесы Гоголя - и "Ревизора", и другие комедии. И
всегда стремился отнестись к персонажам так, как этого хотел сам Гоголь -
по-человечески, а не карикатурно. А ведь все мы еще помним и о том, что миру
можно много добра сказать с театральной кафедры. И можно не просто со стороны
взглянуть на Чичикова, а попытаться понять, нет ли и в нас чего-нибудь
подобного? Вот это меня интересовало. Отчего он вдруг начал всем этим
заниматься, от какой жизни? Чичиков ведь - бездомный, бессемейный, одинокий и
при этом с огромной мечтой создать свой дом, семью. Об этом как-то никто не
помнит. А меня вот эти терзания героя больше всего занимали, судьба
человеческая. Если бы Чичиков был дьяволом, он бы запросто всех переиграл. Он
бы сам закрутил всю эту историю, а ведь у Гоголя это не так. Он оказался в
ситуации, когда в предложенных обстоятельствах человеку приходится элементарно
выживать, даже идя против закона. И все же там звучат мотивы совестливости,
боли. Все равно понятно, что в этих махинациях персонажи запускают руку во
что-то, не им подвластное. Исходя из этих размышлений, мне и хотелось вызвать
спектаклем если уж не понимание, то хотя бы сочувствие к герою. Потом, Гоголь
ведь не случайно жанрово обозначил свое произведение как "поэма",
потому и я сделал "поэму" о Чичикове.
- Многих в этом вашем спектакле
удивила еще и открытость приема, когда в финале губернатор обращается прямо в
зал с обличительно-разоблачительной проповедью. Насколько, по-вашему, это
оправданно в современном театре?
- Мне
было важно, чтобы такое обращение прозвучало, посланное тебе лично, каждому
сидящему в зале. А у зрителя есть выбор - принять это, услышать или
отмахнуться, отказаться. И это опять же прием, предложенный самим Гоголем. Да,
все это носится в воздухе, вот мы и решили расставить общественные, социальные
акценты. Я могу подобные вещи услышать по радио, прочитать в газете, но когда в
тысячный зал бросается такое обращение, мольба, крик, может быть, это будет иметь больший эффект.
- То есть вы не отрекаетесь от
необходимости сценической социальности?
- Я к
ней особо не стремлюсь, но не могу и отказаться, потому что живу в такое время.
Наверное, было бы лучше, если бы она проявлялась в скрытой, театральной форме.
С другой стороны, сегодня и слова, и сознание настолько замусорены, что нужен
какой-то ударный момент, чтобы всем стало понятно, о чем речь и то, что это
касается каждого.
- Вы планируете для себя другие
актерские работы здесь?
-
Специально не планирую. Да и Чичикова я собирался играть потом, войдя в уже
готовый спектакль. Надо ли объяснять, что очень тяжело выпускать спектакль и
быть в нем занятым. Но так сложились обстоятельства. А я люблю играть. И когда
выхожу на сцену, может быть, что-то и в себе открываю, и мне кажется, больше
могу сказать зрителю, так как работал над материалом.
- Помнится, когда мы с вами
беседовали сразу после вашего прихода в Театр имени Маяковского, вы называли
очень много проблем, которые надо было в первую очередь решать. Что за эти годы
перестало быть проблемой?
- Вряд
ли я сейчас скажу, что все сделано на сто процентов. Но результаты есть. На тот
момент главными проблемами были состояние труппы и репертуар. Спектаклей с той
поры сделано много, только я один выпустил шесть из них. Что касается
репертуара, то, взяв за основу классическое направление, я ему стараюсь и
следовать. Потом, мне хотелось, чтобы практически вся труппа была занята, чтобы
актеры себя проявили. Может, это мое субъективное мнение, но здесь, мне
кажется, кое-что получилось. В моих спектаклях, как правило, занято много
артистов, некоторые смогли заявить о себе или впервые, или после длительного
перерыва. Пусть в эпизодах, но ярких, пусть в небольших ролях, но в больших
спектаклях. Не могу сказать, что я абсолютно доволен,
худрук, наверное, не может быть доволен по определению, но сдвиги есть. Внешне
об этом говорит хотя бы тот факт, что актеров, ярко заявивших о себе на сцене
Театра имени Маяковского, начинают расхватывать - кино, сериалы, антрепризы. И
я уже от этого страдаю, мне приходится мучиться: как совместить их плотную
занятость в наших спектаклях с прочими занятиями на стороне.
- В спектаклях Театра имени
Маяковского практически не встретишь звездных гастролеров. Это принципиальная
установка?
- Да,
это так, за редкими исключениями. Например, в спектакле "Спуск с горы Морган" играют Валерий
Баринов и Ольга Яковлева. Но я не беру подобную практику за правило. Вполне
возможно обойтись силами собственной труппы, хотя в последнее время это
становится все сложнее.
- Почему?
- Да по
причине той самой большой занятости артистов, их нагрузок. Но я ищу пути -
придется вводить других актеров, задействовать вторые составы.
- А актерский балласт
"недовольных" у вас есть?
- В
небольшом количестве. Правда, я не знаю, насколько они довольны или нет. Есть
те, которые в силу разных причин не попадают в спектакли. А некоторые попадают,
но их не устраивают предложенные роли. Если это часто повторяется, то они
автоматически оказываются в рядах незанятых артистов.
- Права на формирование труппы у
вас по-прежнему нет?
- Его
практически ни у кого нет, не существует таких законов. Правда, есть у меня
группа артистов со стороны, которые работают на договоре, вот с ними я могу
расстаться. С теми же, кто в штате - нет, а сам уходить никто не хочет.
- Какие еще нерешенные проблемы вас
сегодня тревожат?
-
Административно-хозяйственные, конечно. В этом здании лет 50 не было
капитального ремонта. Оборудование старое. Крыша течет, и вода попадает на
зрительские балконы, на сцену. Софит может оборваться, и такое уже случалось во
время спектаклей. Гримерки маленькие. Я, может, и
хотел бы применить какие-то постановочные, музыкальные или световые эффекты, но
не имею такой возможности. А исправление всего этого требует затрат немалых. Я
с этих вопросов начал, когда пришел сюда и увидел, в каком плачевном состоянии
находится наше театральное хозяйство. Оно меня тогда тревожило и в неменьшей степени тревожит сегодня. Правда, сейчас принято
решение, что театр должен встать на реконструкцию, но это случится не завтра.
Приходится идти на всяческие технические компромиссы.
- А вот насколько для вас актуальны
компромиссы творческие? Все-таки вы пришли сюда уже опытным режиссером, с
эстетикой Театра на Покровке, вами созданного. Не
пришлось ли в чем-то ломать себя или других?
-
Художественных компромиссов практически нет. Да, мои спектакли на Покровке и в Театре имени Маяковского кардинально
отличаются, но это большей частью потому, что пространства разные. Когда-то,
работая на Покровке, я ловил удовольствие от не столь
частых постановок на большой сцене, теперь бывает наоборот. Но мне всегда
хотелось попробовать и то и другое. Конечно, я пришел сюда с какими-то своими
принципами, но не в качестве революционера. Я не собирался перевоспитывать
актеров, они и так взрослые люди. Но вот как раз сейчас я начинаю ощущать, что
у актеров появляется внутреннее понимание моих желаний, установок, моего
движения и развития. Понимание того, что же все-таки хочется этому режиссеру,
куда он ведет. Хотя и разногласия, конечно, тоже встречаются, но общности все
же больше.
- И куда же вы ведете нынешний
Театр имени Маяковского?
- Я
скажу, может быть, банальную вещь. Но меня так учили, что нет ничего ценнее
русского психологического театра, который занимается исследованием человеческой
души. И для меня это остается самым важным. Главное в театре - человек, его
жизнь и судьба. Мне трудно придумать что-либо более интересное.
А потом,
театр - это все равно праздник, даже если на сцене трагедия. Праздник, потому
что спектакль пробуждает творческое начало не только в актерах и режиссере, но
и в зрителе. И именно это доставляет радость - возможность пережить те эмоции,
которых не хватает в жизни.
- А что для вас в театре
неприемлемо?
-
Грубость, хамство, пошлость. И все то, что мешает
проявлению творческого начала.
- Почему в Театре имени Маяковского
не задействована модная молодая режиссура, уже охватившая практически все
престижные московские площадки?
- Дело
не в том, что я этих молодых режиссеров не знаю и ими не интересуюсь. С кем-то
из них я встречался, разговаривал. Но в их спектаклях я ощущаю такое яростное
самовыражение, вижу такой откровенный эпатаж. А мне все-таки больше по душе
театр актера и в первую очередь автора, попытки познания человека и себя
самого.
- Но в этих приглашениях многие
театры находят и практический смысл: в театр потянется молодежь, зритель
обновится. В Театре имени Маяковского я все же наблюдаю преобладание публики
старшего и среднего поколения.
- Не
согласен. Я вижу в зале даже на таких спектаклях, как "Карамазовы" или "Мертвые души", очень много молодых лиц.
И потом, ну приглашу я модного режиссера, придет на него молодой зритель, а
дальше он захочет видеть у нас только подобные постановки, а здесь совсем
другие спектакли. Все-таки нужна "пища для души", если опять
вернуться к высказываниям Гоголя. Ведь даже такой "несерьезный" его
персонаж, как Хлестаков, ее жаждал.
- И какую же "пищу для
души" вы предложите публике в новом сезоне?
- В
конце октября я планирую выпустить спектакль по пьесе Эдварда Олби "Шаткое
равновесие", очень редко идущей, с участием Евгении Симоновой, Михаила
Филиппова, Ольги Прокофьевой. Леонид Хейфец репетирует тоже
малоизвестную комедию Карло Гольдони "Новая
квартира". На Малой сцене будет работать Иван Поповски
над драмой Ивана Тургенева "Нахлебник". Это только ближайшие планы. Есть и другие
задумки. Например, хочу предложить самостоятельную работу молодым артистам,
выпускникам московских театральных вузов, принятым в этом году в труппу вместе
с молодым же режиссером. Конечно же, что-то поставлю в Театре на Покровке, которому в этом сезоне исполняется 15 лет.
Главное, чтобы все это было достойно.
Беседу вела Ирина АЛПАТОВА («Культура», №36, 14-20 сентября
2006г.)