Назад

 

Быть в форме

 

«Шаткое равновесие» Э. Олби в Театре им. Маяковского (пер. В. Вульфа и А. Дорошевича), реж. С. Арцибашев

 

Сегодня модно придумывать новые жанры. Трагедии, комедии и драмы канули в Лету, уступив место «фарс-мажорам», «сновидениям» и прочим «галлюцинациям в двух частях с прологами и эпилогами». Жанр, который определил Сергей Арцибашев в драме Эдварда Олби, точно отражает суть и пьесы, и спектакля — «любовь и ошибки в двух актах». Здесь мало любви, поскольку далеко не все персонажи пьесы способны на это пылкое чувство. Зато слишком много ошибок — как прошлых, о которых вспоминают герои, так и настоящих, разворачивающихся перед нашими глазами. Впрочем, и грядущие ошибки тоже весьма ощутимы.

Агнес (Е. Симонова) и Тоби (М. Филиппов) давно живут в разных комнатах и давно не спят в одной постели. У них взрослая дочь Джулия (З. Кайдановская), внезапно вернувшаяся домой, сбежав от очередного мужа. С ними живет младшая сестра Агнес — одинокая пьянчужка Клэр (О. Прокофьева), когда-то страстно влюбленная в Тоби. И, наконец, к ним в дом неожиданно являются супруги Гарри (Е. Парамонов) и Эдна (Н. Бутырцева), сошедшие с ума от одиночества и страха, рожденного этим одиночеством. Друзья занимают одну из комнат и располагаются в доме, видимо, надолго, пугая хозяев своим безумным видом и требуя постоянного внимания и ухода. Жизнь семьи, и до этого не приносящая особых радостей, превращается в ад. Видимость семейного благополучия, иллюзия гармонии и взаимопонимания вдребезги разбиваются о чужой ужас. Чужая «чума» заполняет весь дом, стойко охраняемый железной волей Агнес. Изгнание «чумы» становится для всех домочадцев навязчивой идеей, которая неожиданно и объединит их всех — давно ставших чужими друг другу. Бытовая драма переходит в драму абсурда, обнажая темные стороны души человеческой, и возвращая дыхание жизни в ее мертвые зоны. И вот уже и Агнес не сдерживает слез, вспоминая об умершем сыне. И циничная Клэр со стоном бросается в объятия бывшего возлюбленного. И законченная эгоистка Джулия хватается за пистолет, отчаянно пытаясь защитить свою семью. В дом возвращаются чувства, в доме появляется надежда, попытка любви.

Все семейные драмы Олби — обманчиво натуралистичны, брутальны. В них пульсирует живая эмоция, приводящая в экстаз как актеров, так и зрителей. В них нет нужды играть «типовых» американцев — жевать жвачку, класть ноги на стол, громко рыгать и беспрестанно пить виски. Без выпивки, конечно, нельзя — выпить герои и героини Олби еще как любят. Но пьют они все, что и мы - водку, коньяк, пиво, джин и мартини. Их семьи так же, как и наши, подвержены коррозии, их личности так же разрушаются, в их шкафах прячутся те же скелеты. «Есть такое выражение — держаться в форме, — говорит Агнес, — Я собираюсь держать эту семью в форме». Узнаваемая формула жизни, декларируемая многими, во имя удержания «шаткого равновесия», построенного на обмане и имитации. Никаких правд. Никаких выяснений.

Артисты Театра Маяковского, надо признать, находятся в блестящей форме. Статная, неувядающая, с прямой спиной Агнес-Симонова зря ссылается на свой возраст — до пожилой дамы ей еще очень далеко (кстати, в том же театре Симонова великолепно играет девяностолетнюю старуху в пьесе того же Олби «Три высокие женщины»). Михаил Филиппов — редкий актер, к сожалению, недооцененный критиками и режиссерами. В его биографии мало больших ролей, но каждое его появление — событие. В «Шатком равновесии» его герой существует в режиме монологов — то внутренних, то открытых. Его красноречивое молчание наполнено настоящим страданием, а речь окрашена буйной «карамазовской» страстью. Молодая Зоя Кайдановская счастливо соединяет в своей актерской натуре природную женственность матери — Евгении Симоновой и взрывную резкость отца — Александра Кайдановского. И, в который раз, поражает широтой своего актерского диапазона Ольга Прокофьева, которой досталась, пожалуй, самая яркая роль в этой пьесе. Ее изящная тонконогая Клер давно живет в мире собственных фантазий, чем объясняется ее страсть к милым чудачествам (например, потребовать в магазине купальник «без верха» или сыграть на аккордеоне нелепую тирольскую песенку) и непомерная любовь к алкоголю («Я не алкоголик, я - пьяница!»). Прокофьева строит свою роль на полутонах, редко пользуясь своим завидным темпераментом, что окутывает образ Клер манкой загадочностью. Ее меткие реплики, всегда почти афоризмы, — точно попадают в цель. Она остроумна и невероятно жизнелюбива. Она вовремя разряжает обстановку, всегда безошибочно чувствуя — когда «вступить». Она защищена самоиронией и абсолютной внутренней свободой. И, наконец, она еще помнит, что такое «любовь».

Художник Иосиф Сумбаташвили выстроил на сцене путаный шаткий мир из подвешенных на толстых канатах досок, буквально иллюстрируя выражение «земля уходит из-под ног ». У героев есть выбор — балансировать на неустойчивых подвесках, рискуя сломать себе шею, или спокойно и уверенно шагать по крепкому настилу, символизирующему «дом-крепость» с толстыми грубыми перекрытиями — бревнами. И то и другое одинаково опасно: в одном случае для тела, в другом — для души.

 

(«Новые известия — Театрал», 1 декабря 2006)

 

 

 

 

Гость семье не товарищ

"Шаткое равновесие" в Театре имени Маяковского

 

Московский Театр имени Маяковского показал премьеру спектакля режиссера Сергея Арцибашева "Шаткое равновесие" по пьесе классика современной американской драматургии Эдварда Олби. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.

 

Пьесе Эдварда Олби "Шаткое равновесие" (в оригинале она называется "A Delicate Balance") уже сорок лет. Она отдаленно напоминает другую пьесу знаменитого американца, "Кто боится Вирджинию Вулф", обошедшую весь мир и ставшую основой для одного из самых знаменитых американских фильмов с Элизабет Тейлор в главной роли. В "Шатком равновесии" тоже действуют две супружеские пары, одна из которых приезжает к другой в гости. Правда, в "Вирджинии Вулф" обе супружеские пары бездетны, а в "Шатком равновесии" у хозяев, Агнес и Тоби, есть взрослая дочь Джулия, возвращающаяся в родительский дом после развода с очередным мужем. Кроме того, с ними живет одинокая и много пьющая сестра Агнес Клэр – словом, приезд гостей, Гарри и Эдны, оказывается совершенно некстати.

Исследователи творчества Эдварда Олби привыкли делить его пьесы на психологические драмы и абстрактные гротески. Первые еще называют "драмами в гостиной": их действие всегда происходит в четырех стенах и завязано на разного рода семейных конфликтах. Конечно, это деление условно. Признанное всеми влияние на Олби абсурдистской драматургии сказывается и на "комнатных" пьесах. Взять хотя бы "Шаткое равновесие": пьеса полна недоговоренностей и с точки зрения бродвейских законов ремесла весьма уязвима. Ведь Гарри и Эдна приезжают в гости только потому, что им страшно дома, то есть они бегут от какого-то экзистенциального ужаса, и ничего больше. Семейная история Агнес и Тоби полна "скелетов в шкафу", но и она, в сущности, ничем не разрешается. Герои петляют в странных диалогах, иногда путаясь в лабиринтах отчуждения, а иногда вдруг выскакивая на поля полуистерических сражений.

Наверное, есть закономерность в том, что "Шаткое равновесие" выплыло именно сегодня: когда-то оно смотрелось бы как непонятная пьеса из сытой заморской жизни, но сейчас часть граждан России начинают испытывать кризисы, описанные в том числе и Олби и свойственные процветающим обществам. Но логика появления названия на афише – одна проблема, а способ воплощения такой драматургии – совсем другая. Перед режиссером, берущимся поставить на большой сцене эту пьесу Олби, встает нелегкая задача: укрепить "шаткую" сюжетную конструкцию внятными постановочными ходами. Сергей Арцибашев между тем почему-то понадеялся больше на текст, чем на себя. Он поставил "Шаткое равновесие" так, как если бы Олби написал не полную подтекстов и намеков драму о распаде современной жизни и о крахе самого института семьи, а какую-то "самоигральную" кассовую пьесу, в которой реплики сами цепляются друг за друга и тянут за собой актеров.

Народные артисты Евгения Симонова и Михаил Филиппов, играющие Агнес и Тоби, хорошие, серьезные актеры. Они серьезно пытаются сыграть отчужденность и эмоциональную усталость своих героев, однако делают это как-то неслаженно, не слыша друг друга. Их дуэт не играет отсутствие дуэта, а просто так и не становится сценическим дуэтом. Спектакль господина Арцибашева весь состоит из таких вот подмен: вместо тревожной атмосферы – тревожная музыка, вместо осмысленных мизансцен – простейшая "разводка" актеров по площадке, в качестве иллюстрации к названию пьесы – действительно шаткие деревянные мостки художника Иосифа Сумбаташвили, а для "оживляжа" буксующего действия – сольные выходы любимой телезрителями Ольги Прокофьевой в роли пьяной сестры. В сущности, мещанский театральный мейнстрим для выходного дня, неярким примером которого стал в последние годы Театр имени Маяковского, именно так и должен выглядеть. Зрителей, охотно потребляющих этот почти не меняющийся с течением времени разговорный театр в качестве "культурного развлечения", вполне устраивает эстетика последовательных имитаций.

Режиссуре Сергея Арцибашева можно предъявить сколько угодно претензий, но в одном ей не откажешь: любую, даже самую сложную драматургию постановщик умеет свести к житейским банальностям. Когда навязчивые незваные гости наконец уезжают от Агнес и Тоби, хозяева дома выходят на авансцену и с оптимистическими, звонкими интонациями встречают зарю новой жизни. А потом, как было в прологе, берутся за музыкальные инструменты и наигрывают Моцарта. Господин Олби немало изумился бы такому гармоничному финалу. Он вовсе не имел в виду, что если у вас в семье проблемы, то нужно сначала завести себе бесцеремонных друзей, а потом избавиться от них – и все сразу станет хорошо.

 

(«КОММЕРСАНТЪ», № 208 (№ 3539) от 08.11.2006)

 

 

ПОШАТНУЛИСЬ, НО УСТОЯЛИ

Евгения Симонова и Михаил Филиппов поддерживают «Шаткое равновесие»

 

Ольга Фукс

 

Знаменитый американский драматург Эдвард Олби трижды становился лауреатом Пулитцеровской премии. Две из трех пьес-победительниц идут теперь в театре им. Маяковского – «Три высокие женщины» и теперь вот «Шаткое равновесие».

Эту пьесу тридцать лет назад перевел Виталий Вульф, однако ставить ее наши режиссеры не торопились. В России Эдвард Олби прежде всего известен по пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф?», на втором месте – «Случай в зоопарке».

Сергей Арцибашев решил восстановить шаткое равновесие в нашем олбиеведении. Художник Иосиф Сумбаташвили оттолкнулся от названия и воспроизвел шаткое равновесие на сцене – два деревянных подвесных мостика то опускаются, как скрещенные шпаги, то поднимаются, как разведенные мосты, красноречиво «комментируя» происходящее. На переднем плане – гостиная с баром-погребком. Хоть записной алкоголичкой здесь считается лишь сестра главной героини (Клер – Ольга Прокофьева), с рюмками-наперстками, бокалами, стаканами и бутылками здесь оказываются все.

Люди пьют чай, а в это время рушится их жизнь – так принято говорить про чеховских героев.

Здесь люди пьют виски (коньяк там или анисовый ликер), а в это время рушится их жизнь. Не рушится даже (это все-таки предполагает страсть, катастрофу) – так, подтачивается вялыми конфликтами, ветшает и осыпается понемногу. Пьеса Олби странным образом обещает больше, чем предъявляет в итоге, завлекает и подкладывает обманки.

Как сама жизнь, в общем.

Гендерное равновесие тут явно нарушено. На одного мужчину (Тоби – Михаил Филиппов) приходится сразу три женщины: жена (Агнес – Евгения Симонова), свояченица-алкоголичка (Клер) и четырежды разведенная дочь (Джулия – Зоя Кайдановская). Еще один ребенок умер, другому не дали родиться.

Да еще пара «лучших» друзей сваливается на его голову со своим страхом остаться дома и с восхитительной беспардонностью – почти пародия на современных американцев, подсевших на психоаналитиков и готовых видеть психоаналитика в любом человеке. В общем, почти невыносимое бремя для инфантильного мужчины – героя нашего времени. Михаилу Филиппову предстоит тут играть смертельно усталого человека, Евгении Симоновой – безнадежный женский стоицизм, Ольге Прокофьевой – веселый кураж медленного (на быстрое никогда бы не решилась) безотчетного самоистребления. Они демонстрируют хороший, крепкой выдержки актерский ансамбль, но из состояния душевного равновесия «Шаткое равновесие», увы, не выводит. То ли раскачаться пока не успели, то ли истинная точка опоры осталась где-то в стороне.

 

(«Вечерняя Москва», #202 (24493) от 1 ноября 2006 года)

 

 

 

Свои и чужие

«Шаткое равновесие» Эдварда Олби. Театр имени Маяковского

 

Ирина Алпатова

 

Освоение драматургических «белых пятен», к сожалению, не всегда бывает успешным, хотя театры, как правило, любят этим заниматься, ища манок сюжетной новизны. Конечно, пьесы знаменитого Эдварда Олби всегда были достаточно востребованы, но все же его «Шаткое равновесие» - не их самых известных произведений. А пьесы, залежавшиеся «в столе», если, конечно, в том повинны не цензурные препоны, порой имеют определенные основания для этой ситуации – своей то ли несценичностью, то ли сложностью для восприятия.

Вот и на премьере спектакля «Шаткое равновесие, поставленного художественным руководителем Театра имени Маяковского Сергеем Арцибашевым на Большой сцене, самым проблемным для изрядной части публики оказалось именно восприятие непростой драматургии Олби. Во время антракта, да и после завершения спектакля, зрители обменивались друг с другом впечатлениями, где доминировали слова «странно», «непонятно» и «нам бы ваши проблемы». Впрочем, не Олби в компании с Арцибашевым в том «виноваты». Зрительский навык, да и вкус к сложному и требующему определенной концентрации проникновения в глубь пьесы, в ее психологические перипетии, утрачивается на глазах. Вот мирно плестись за известным сюжетом, отбивая аплодисментами «ударные» места, – совсем другое дело. Но тут не получится, да и сюжет как таковой напрочь отсутствует.

Эта пьеса Олби, да и получившийся спектакль, очень «капризны», в творческом плане, конечно. Они устанавливают контакт отнюдь не со всем зрительным залом, но лишь с теми, у кого получилось втянуться в происходящее на сцене, примерить его на себя. Будьте уверены, личных совпадений возникнет предостаточно.

Кстати, это совсем не значит, что режиссер Сергей Арцибашев вдруг вознамерился представить на сцене эдакое элитарное действо да при этом нерасчетливо замахнулся на Большую сцену. Да, в последние сезоны он приучил нас к тому, что в спектакле – зрелище едва ли не превыше всего, даже если это не переводная французско-итальянская комедия, а вполне серьезная классика. Зритель и шел на зрелище, в котором, кстати, всегда участвовали очень популярные артисты.

Но «Шаткое равновесие» дает лишь минимальную возможность каких-то броских постановочных ходов. У Олби – неровный и острый срез тяжелейшей и запутанной психологической ситуации в рамках отдельно взятой семьи. Типичная, в общем, история, когда близкие (муж, жена, дочь) давно стали чужими, а чужие, в свою очередь, норовят занять место близких. Когда никто не может жить так, как хочется, а вынужден влачить груз опостылевших обязанностей, поддерживая «шаткое равновесие». иллюзию семьи как Дома. Или, говоря высоким штилем, как священного Храма.

На эту возвышенность тона наталкивает сценография спектакля, предложенная художником Иосифом Сумбаташвили. Кажется, что дом нашего семейства выстроен прямо внутри полуразрушенного, но самого настоящего храма. Останки деревянных шатров и перекрытий, свисающие канаты, неизвестно, к каким колоколам ныне привязанные, шаткие лесенки и переходы. И лишь на самой авансцене выделено место для собственно проживания – с креслами, диванчиками и столиками. Жить здесь непросто, практически невозможно, чем и отличается любое вынужденное существование на руинах.

Иллюзия патриархальной благопристойности закольцовывает пролог и финал спектакля. За полупрозрачной занавесью персонажи сбились в слаженный семейный оркестрик, играющий Моцарта. Но с первыми же фразами текста музыкальная гармония рушится в пух и прах. Начинают поочередно звучать дисгармоничные сольные партии, не складывающиеся в единый ансамбль.

Располагая превосходными артистами, режиссер тут же скромно, но достойно уходит в тень. Но это не означает элементарного творческого самоустранения, потому что ощущение абсолютной выстроенности действия и разработки его психологической партитуры не пропадает ни на минуту. Правда, многое начинает зависеть от актерской опытности и дальновидности. Можно стать виртуозом одной-двух нот, как это получается у Ольги Прокофьевой – Клэр. Страдающая алкоголичка, безнадежно влюбленная в мужа сестры, все время (и даже почему-то в семь утра, когда любому пьянице положено протрезветь) ходит пошатываясь, говорит запинаясь и сжимает в руке бутылку. Клэр – Прокофьевой так и хочется отвлечь внимание на себя, и это ей удается, правда, чрезмерно внешними приемами.

На подступах к психологическим нюансам и тонкостям пока находится и Зоя Кайдановская – Джулия. Четырежды разведенная доченька, утратившая свой дом и даже комнату в нем из-за нашествия незваных гостей, горазда устраивать истерики и грозить пистолетом, но подлинная глубина переживаний, кажется, ей пока не вполне доступна. впрочем, во всех «бурных» сценах Кайдановская – Джулия вполне искренна и темпераментна.

Зато эмоционально-сдержанный поединок сценических супругов, Агнес – Евгении Симоновой и Тоби – Михаила Филиппова, искупает все. Возможно, кстати, что только им и не нужны были серьезные режиссерские коррективы, которых явно недостает всем прочим. И вот здесь-то как раз есть все – ерничество и злой сарказм, боль и грусть, страх и нерв. Полная палитра чувств и эмоций, которые между тем не выплескиваются стихийно, но всегда очень четко ограняются актерами. Они же понимают, что любой эмоциональный взрыв будет намного мощнее, если случится по контрасту с «тихими», сдержанными эпизодами, где все равно угадывается внутренняя трагичность.

Так что этот спектакль Сергея Арцибашева получился весьма симтоматичным и с точки зрения общей репертуарной политики театра, и относительно творчества его худрука. Он своеобразен и по-своему нов, слегка рискован, но исполнен вполне достойно. А то, что не покоряет всех без разбора, тоже неплохо, ведь форсированная «игра на публику» успела порядком надоесть.

 

(«Культура», №43, 2 – 15 ноября 2006 года)

 

 

 

 

Любовь и ошибки в двух актах

 

 

Патриарха американской драматургии Эдварда Олби в России хорошо знают. В театрах идут его «Случай в зоопарке», «Кто боится Вирджинии Вульф», «Балада о невеселом кабачке». Таким образом, пьеса «Шаткое равновесие», написанная 40 лет назад, скорее, исключение из правила. Наши театры обходили ее вниманием. Положение решил исправить Сергей Арцибашев. В театре имени Маяковского режиссер поставил эту драму, не пожалев времени на репетиции. Премьера «Шаткого равновесия» состоится сегодня, а вчера прошел генеральный прогон, о котором рассказывают «Новости культуры».

На сцене шесть персонажей, каждый со своим инструментом – небольшой семейный оркестрик, где допустимо иногда сбиться с такта, ведь играют не напоказ. В этом случае, правда, приходится начать все произведение сначала, потому что это семья, и существует она в пространстве, только на первый взгляд устойчивом. Всего одна неверная нота, – и пол начинает ходить ходуном. «Любовь и ошибки в двух актах» – подзаголовок спектакля «Шаткое равновесие».

«Показалось, что это созвучно, во-первых, мне, и, во-вторых, по моему ощущению, – нашему времени. Есть, над чем подумать, над чем поразмышлять», – рассуждает худрук театра Сергей Арцибашев. Он выбрал эту пьесу специально для Евгении Симоновой и Михаила Филиппова. На первой же читке режиссер признался, что автор не его, и предлагал поискать другого. Возразили актеры: им хотелось работать над этим материалом именно с Арцибашевым. Да и самому режиссеру было интересно. Пожалуй, впервые за все то время, что он возглавляет Маяковку, Арцибашев позволил себе скрупулезные, почти лабораторные репетиции, без спешки и точной даты премьеры. Для всех, без исключения, период репетиций был долгим, подчас мучительным, но оттого и интересным. Кроме того, для всех это была первая встреча с драматургом Эдвардом Олби.

«До этого у меня был опыт работы в пьесе Теннеси Уильямса «Кошка на раскаленной крыше», и потом я когда-то играл чеховского Иванова в Театре Станиславского, по приглашению. А поскольку и Теннеси Уильямс, и Олби вышли из Чехова, по их собственному признанию, то этот язык мне понятен и дорог», – говорит народный артист России Михаил Филиппов.

Евгении Симоновой в ее героине многое близко: и желание во что бы то ни стало сохранить семью, когда худой мир лучше доброй ссоры, и любовь, безграничная – к дочери, отчаянная – к мужу. Это пришлось научиться принимать и понимать.

«Это ее определенный эгоизм, хотя эгоизм нам всем присущ, и не надо тут сильно обольщаться, конечно. Это вообще пьеса о такой проблеме, как эгоизм страдания, когда человек больше всего думает о себе и носится с этими своими ощущениями», – считает народная артистка России Евгения Симонова.

Все же, и пьеса, и спектакль – о любви, которая искупает все, отводит ночные страхи и кошмары, и только тогда, когда эта любовь есть, можно начинать новый день. Шесть персонажей нашли своего автора в середине прошлого века, а в начале XXI века, в России, они нашли своих актеров и режиссера, и, совершенно точно, найдут своего зрителя.

 

(«Новости культуры», ГТРК КУЛЬТУРА, 27.10.2006)

 

 

 

 

Ошибки любви

 

Татьяна МОСКВИНА

 

В Московском театре имени Маяковского идут премьерные спектакли по пьесе Эдварда Олби «Шаткое равновесие» (перевод В. Вульфа и А. Дорошевича). Пьеса, написанная почти полвека назад американским интеллектуалом, живо задевает современного зрителя. Отчего?

 

Спектакль держится на «трех китах», трех артистах – Евгения Симонова (Агнес), Ольга Прокофьева (Клэр), Михаил Филиппов (Тоби). Их персонажи живут вместе много лет, но узы, связывающие их, сложны, тяжки, перекручены как корабельные снасти. Мужчина с трудом и муками сохраняет весьма шаткое равновесие между двумя сестрами – на мудрой и величественной Агнес он женат, у них есть беспутная дочь Джулия (Зоя Кайдановская), которая возвращается домой после каждого неудачного замужества. Другую сестру, яркую, задиристую Клэр, как можно догадаться, герой давно любит. Люди в этой хрупкой семейной лодочке подобрались порядочные, тонкие, умные и разговорчивые (в пьесах Олби все умны и несчастны и все говорят афоризмами).

Неожиданно в семейную дисгармонию, где все и так напряжено до предела, входит странное обстоятельство в лице старых друзей – семейной четы, мужа Гарри и жены Эдны (Евгений Парамонов, Надежда Бутырцева). Они в страхе и отчаянии, они просят приютить их в доме. Но чего они боятся, что их угнетает? Странность ситуации, ее комизм и поэтичность освещает причудливым светом семейную жизнь хороших людей, которые от любви друг к другу сделали жизнь друг друга невыносимой.

Сергей Арцибашев, режиссер спектакля, и сам прекрасный артист добротной старой психологической школы. Для него, чуждого абстракций, ценящего вещество жизни на вкус и цвет, было нелегко справиться с коварным интеллектуальным блеском и холодной конструкцией безжалостного к людям американского классика. Но Арцибашев справился, и «Шаткое равновесие» в Театре имени Маяковского – это не пустопорожнее говорение красивых и эффектных фраз.

Мысль спектакля я бы сформулировала так: тот побеждает в жизни, кто сквозь одиночество и страхи, ошибки любви и любовные ошибки, груз возраста и тяжесть долга проносит и сохраняет свое человеческое достоинство.

Актерскую задачу в спектакле не назовешь легкой. Надо суметь показать сложное – историю отношений, клубок чувств, связавших персонажей давно. Герои немолоды – не первый год отчаянно пьянствует Клэр, философствует Агнес, с трудом двигается переполненный болью Тоби, и нужно эту давность истории иметь внутри себя.

Очень убедителен красивый и печальный Тоби – Михаил Филиппов (три года не выходил на сцену в новой роли и вот блеснул). Ясно, что все бури в душе этого человека уже прогремели, он живет по инерции, в которой видны следы прошлых чувств, он в состоянии вечной обороны от мира, но вместе с тем сколько в нем деликатности, ума, достоинства. Известная широкому зрителю по исполнению роли Жанны Аркадьевны в «Моей прекрасной няне» Ольга Прокофьева не использовала никаких нажитых штампов и явилась глубокой, пикантной, трагикомической Клэр. Евгении Симоновой в сложной роли Агнес можно было бы пожелать большего внутреннего драматизма, чтоб героиня не застыла в статическом величии мудрой хозяйки. Но в целом актерский ансамбль сложился, и сложился для высокой цели: рассказать о «шатком равновесии» в человеческой душе любви и эгоизма, одиночества и понимания других, страха перед жизнью и отваги жить.

Добротный спектакль без малейших следов пошлости. Неминуемый зрительский успех и злобное шипение из стана «авангардистов».

 

(«Аргументы недели», №1 – 2, 11.01.2007)