1 ноября
Последний
прогон
Эксклюзивный фоторепортаж с репетиции
спектакля «Мертвые души»
Театра им. Маяковского
(© 2005, «Театральные «НИ», Катя
АНТОНОВА)
Театральный зал
во время репетиции – всегда удивительное зрелище. В Театре Маяковского
зрительские ряды затянуты белыми полотнищами – чтобы не пылились зря, и только
там, где хотят сесть сотрудники театра, полотнища откидываются, обнажая
темно-красные, покрытые бархатом сиденья. Это очень красиво: бело-красные ряды
кресел замечательно гармонируют с бело-золотой отделкой лож. Островком
смотрится затянутый зеленым сукном режиссерский стол, на котором расположились
необходимые режиссеру вещи: вода, микрофон, лампа, пачка сигарет и пепельница.
Правда, на данном прогоне за режиссерским столом сидит ассистент режиссера,
потому что Сергей Арцибашев – художественный руководитель театра с 2002 года и
режиссер «Мертвых душ», играет в спектакле главную роль – Чичикова. Он уже в костюме,
и ждет, пока остальные артисты гримируются и одеваются.
Вот высыпали
на сцену совсем маленькие дети, одетые, как на рождественских открытках
позапрошлого века, – это они будут представляться Чичикову в его мечтах о
семейном покое и счастье, проходя гуськом из кулисы в кулису.
По одному
выходят на сцену взрослые артисты: они придирчиво изучают свои костюмы – не
жмет ли где, все ли удобно. Это в жизни можно смириться с тем, что где-то
что-то в костюме не так, как надо: на сцене же костюм должен быть идеальным,
чтобы ничего не мешало актеру играть.
Декорации
давно готовы (художник спектакля – Александр Орлов). Две полусферы во всю
высоту портала установлены на поворотном круге; их стенки затянуты
переплетенными лентами из эластичной материи (наподобие того, как сплетены
корзинки): с внешней стороны – черной, с внутренней – грязно-белой, как обои в
дешевых провинциальных гостиницах. Этот же визуальный мотив «плетенки» проходит
во всех без исключения костюмах, появляясь изысканным узором на бальном платье
или обрываясь лохмотьями на халате Плюшкина. Полусферы то съезжаются, то
разъезжаются, соответственно образуя замкнутый круг и оставляя актерам только
авансцену или открывая центр сцены. На фоне таких декораций все костюмы
смотрятся выигрышно: ярко и очень театрально, особенно во втором акте, когда
многоцветье первого акта сменяется строгой и стильной черно-белой гаммой.
Декорации позволяют воплотить много эффектных сценографических решений,
рассказывать о которых мы не будем, чтобы не лишить зрителей удовольствия
увидеть их на премьере.
Наконец, все
готовы, и прогон начинается. В спектакле заняты звезды Театра Маяковского, и
каждый из них играет несколько ролей. Игорь Костолевский появляется сначала в
роли Манилова, потом – Плюшкина, а во втором акте предстает
Генерал-Губернатором. Александр [%4408%]Лазарев – Ноздрев в первом акте и
постаревший хлыщ – племянник Ханасаровой – во втором. Светлана Немоляева играет
Даму, приятную во всех отношениях, и Коробочку.
Вы не
вспомнили, кто такая Ханасарова в «Мертвых душах»? Все правильно. Вы совсем не
обязаны помнить эту фамилию, потому что Ханасарова – персонаж из второго тома,
который мало кто знает. Вовлечение в спектакль событий и персонажей из второго
тома для Сергея Арцибашева имеет принципиальное значение: «Впервые в одном
спектакле будут объединены оба тома. Первый акт – это классические ситуации, а
второй сделан на основе того материала, который остался несожженным. Владимир
Малягин, автор инсценировки, придумал продолжение похождений Чичикова. Исходя
из записок Гоголя, его рассказов, все-таки можно было допустить, что он хотел
вывести Чичикова на положительную стезю. Но, видимо, мечты с реальностью не
совпали. Мне кажется, это, во-первых, интересно с чисто просветительской точки
зрения, ведь второй том практически никто не знает. А, во-вторых, там отдельные
фразы и монологи звучат так, словно бы сочинялись в нашей сегодняшней
реальности».
Также для
режиссера принципиален сам факт обращения театра к классической литературе:
«Классика – это наша подпитка. Подобный материал всегда творческий,
профессиональный и человеческий. И для зрителей, и для актеров, и для меня –
это определенная веха, без которой трудно даже не столько продвигаться вперед,
сколько просто держаться на плаву. В классике – вечные мысли, вечные проблемы и
одновременно те, которыми ты сегодня живешь. Только выражено это правильным
языком, красивым слогом и наполнено высокими помыслами. Поэтому мне с таким
материалом интересно работать. Пусть это нечасто происходит, но если я хотя бы
раз в два года не замахнусь на классическое произведение, то чувствую какое-то
упущение».
Премьера
«Мертвых душ» состоится 12 ноября.
Мертвые
души взяли за живое
// Звезды Маяковки в
гоголевской поэме
(«КоммерсантЪ»,
№ 213/П (№ 3297) от 14.11.2005, ПН, МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА)
В Театре имени Маяковского
художественный руководитель Сергей Арцибашев поставил гоголевские "Мертвые
души" и сам сыграл в спектакле главную роль. Такой шумной премьеры давно
не видела МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Репертуар Маяковки
в последнее время пестрит легкими комедиями с песнями и танцами, всевозможными
"фантазиями по мотивам" и совсем проходными постановками, которые
театральные критики дипломатично оставляют без внимания. Но раз в сезон Сергей
Арцибашев непременно выпускает один мощный спектакль по русской классике, в
котором задействована вся тяжелая артиллерия театра, то есть все звезды труппы.
Первым таким "блокбастером" была гоголевская "Женитьба",
вторым – "Карамазовы", третьим стали "Мертвые души".
Премьера была
обставлена как событие государственного масштаба. Поздравить Сергея Арцибашева
приехали не только Михаил Швыдкой, театровед по образованию, но и чиновники,
ранее в любви к сценическому искусству не замеченные. На поклонах к артистам
выстроилась такая очередь, что зрители уже устали хлопать, а букеты все
прибывали и прибывали. В общем, складывалось впечатление, что мы присутствуем
чуть ли не на премьере века. И в самом деле "Мертвые души" – какой-то
Колосс Родосский. В спектакле занято полсотни артистов, музыка и песни заказаны
Владимиру Дашкевичу и Юлию Киму, над хореографией первого и второго актов
работали два разных постановщика, и для каждого акта сшиты два отдельных
комплекта костюмов.
Но главный
козырь постановки – это, безусловно, декорации Александра Орлова. Художник
придумал для спектакля огромный, во всю сцену, вращающийся барабан, начиненный
всевозможными сюрпризами. Гоголевские персонажи как черти из табакерки
выскакивают не только из его многочисленных дверей и окошек, но и прямо из
стен. Барабан имеет такую хитрую плетеную поверхность, что сквозь нее свободно
проникают руки, головы, появляются и исчезают предметы, а иногда и люди.
Режиссер использует эту чудо-игрушку изобретательно и остроумно: вот, например,
появляются растопыренные пятерни безликих чиновников, каждую из которых нужно
умаслить, чтобы "пошла писать губерния", а торчащие из черного
вращающегося круга подсвеченные фонариками лица артистов, поющих что-то про
горькую судьбу, похожи на огоньки деревень, мимо которых проезжает в своей
бричке Чичиков.
Все это
наполняет спектакль атмосферой гоголевского фантастического морока, в которой
шаржированные фигуры помещиков, выглядевшие бы фальшиво и карикатурно в
реалистической постановке, смотрятся вполне естественно. Светлана Немоляева в роли
Коробочки и Александр Лазарев в роли Ноздрева тут отрываются по полной, пуская
в ход весь свой арсенал комических приемов и ужимок. Но наибольший восторг
публики вызывает Игорь Костолевский в образе Плюшкина. Загримированный до
неузнаваемости, обвешанный каким-то тряпьем, сгорбленный и шамкающий беззубым
ртом, он обращается к остолбеневшему Чичикову: "А вы что, гусара ожидали
увидеть?" Не знаю, откуда автор инсценировки Владимир Малягин взял эту
фразу (в книге ее нет), но в устах вечного героя-любовника, превращенного в
эдакое страшилище, она звучит очень к месту.
Впрочем,
Игорю Костолевскому еще придется надеть погоны – во втором акте, где он играет
сиятельного князя из второго тома "Мертвых душ". Позабавив зрителей
сценами-аттракционами в первом, комическом акте, в котором даже знаменитые
слова о птице-тройке пародийно снижены и переданы фигляру Ноздреву, после
антракта Сергей Арцибашев как обухом по голове огорошил зал почти трагическим
пафосом. Второй, черно-белый акт решен в совсем ином, мистическом и
меланхоличном ключе. Правда, здесь случаются переборы. Когда Чичиков
соглашается на очередную аферу и пожимает руку мошеннику-юрисконсульту,
раздается такой гром, будто он совершил сделку с дьяволом. А будучи
разоблаченным, он оказывается в когтях гигантского позолоченного двуглавого
орла – символа жестоко карающей государственной машины.
Не меняется
от акта к акту только сам Чичиков. С самого начала герой Сергея Арцибашева
выглядит не мошенником и проходимцем, а бедным и слабым несчастливым человеком,
пускающимся во все свои авантюры исключительно ради светлого идеала –
красавицы-жены и кучи ребятишек, которые то и дело проплывают перед ним
прекрасным видением. Так что его финальное раскаяние вполне понятно и
предсказуемо. И это не к нему обращает князь свою пламенную речь, в которой
призывает всех вспомнить о долге и восстать против неправды. Игорь
Костолевский, сбросив с плеч богатый мундир, в белой рубашке, словно оратор на
митинге, бросает гоголевские слова о теневом правительстве и всеобщей коррупции
прямо в зал, как это делали в былые времена на "Таганке". Неожиданный
всплеск гражданского патриотизма никак не вяжется со всем тем, что происходило
тут прежде. Эта сцена совсем из другого, публицистического, театра кажется
вставным номером, своеобразным спектаклем в спектакле. Но именно ради нее,
кажется, все и затевалось.
ПАТРИОТИЧЕСКАЯ
ТРАГЕДИЯ ("Мертвые душ" и в театре им. Маяковского)
4 минуты с
театром
("Эхо
Москвы", Суббота, 12 Ноября 2005, Ксения ЛАРИНА)
И хороший
получился спектакль – умный, взрослый, стремительный и достойный звездной
труппы Маяковки. Сергей Арцибашев – тренер играющий (чуть ли не единственный
случай в московском театральном пространстве!), потому взял на себя функции не
только автора спектакля, но и исполнителя главной роли. Многие поклонники этого
театра мечтали увидеть в роли Чичикова замечательного, парадоксального артиста
Михаила Филиппова – но не случилось, и Чичикова сыграл главный режиссер.
Арцибашев видит Чичикова как фигуру трагическую, жертвенную. Его Павел Иванович
мечтает об идеальной семье, о жене-красавице и кучке трогательных детишек, что
как видение являются ему в самые страшные минуты его грешной жизни. Он бы и
готов отказаться от преступных своих деяний, готов начать новую честную жизнь –
ведь работал же, и честно работал, и нечестно – а все один черт! – ни денег, ни
славы, ни покоя – там не оценят, а там обманут – потому так легко отказывается
от своего покаяния и принимает новое предложение от своего демона –
покровителя. Чичиков, сидящий в клетке, Чичиков, подвешенный на когтях
огромного двуглавого орла, Чичиков, кающийся, обливающийся слезами, Чичиков,
влюбленный и Чичиков, восклицающий в предсмертной агонии – “Душа бессмертна!!”
– так далек этот образ от клишированных определений из школьного учебника.
Спектакль
состоит из двух актов – то есть из двух томов. Про Первый знаем все, про Второй
помним смутно. Не знаю, сознательно или нет, но две серии сценической версии
выстроены по голливудским канонам, как классический фильм-катастрофа – первая
серия, муви, дорога Чичикова с прелестными яркими заездами в поместья и усадьбы
– тут тебе и солнечная Маниловка с райскими качелями, уходящими в поднебесье, с
птичьим гомоном и мельканьем разноцветных бабочек (в роли Манилова – Виктор
Запорожский), и закрытая в своем бабьем мирке, туповатая и доверчивая Коробочка
(Светлана Немоляева), и неспешный дотошный Собакевич (Игорь Кашинцев), с
упоением расхваливающий своих достойных мертвецов, и роскошный рокочущий
Ноздрев (Александр Лазарев), в чьи уста авторы вложили классический текст о
Птице-тройке – и правильно сделали! Кому, как не Ноздреву спросить уж, наконец,
куда несется эта дикая страна? И, шумно втянув воздух в ноздри, ответить с
тоской – не дает ответа! Игорь Костолевский в роли Плюшкина – это отдельный
номер с переодеваниями и разоблачениями. Где тот златокудрый красавец с
голубыми глазами, что смущал не одно поколение российских девушек? Где тот
рослый атлетический товарищ, что мерил сцену широким шагом победителя?
Трагическая Баба Яга с растрепанными седыми клоками волос из-под истлевшего
платка, беззубым шамкающим ртом произносящая пронзительный монолог о своей
неудавшейся одинокой жизни… Те же актеры населяют черно-белый изломанный мир
второго тома – с другими танцами, другой эстетикой и совсем другим счетом. В
этой истории речь пойдет о совести, о грехе, о покаянии. Попавший в это
Зазеркалье, Чичиков так и не сможет сделать выбор между честью и бесчестием –
поскольку границы эти размыты, судьи не назначены и выбор до сих пор не
определен. Поэтому так обреченно звучат слова наивного Генерал-губернатора
(Игоря Костолевского) о гибели отечества от рук граждан, это отечество
населяющих. Кажется, именно на этих словах отправился в огонь второй том
“Мертвых душ”.
Сын
Отечества
«Мертвые
души» в Театре Маяковского
(Ксения
ЛАРИНА, «Театральные «НИ», 6 декабря 2005г.)
Обращение
к Гоголю – занятие полезное во всех отношениях. А то ненароком забудем, где
живем, да и возомним себя великою державой, населенной людьми благородными и
порядочными. И если бессмертная поэма Гоголя создавалась в назидание потомкам,
то спектакль Театра Маяковского звучит как напоминание современникам.
Режиссер
Сергей Арцибашев сам взял на себя «тяжелый крест» главной роли. Такого Чичикова
не проходят в школе. Не ловкий обманщик, не пройдоха, не аферист, но и не демон
– всяческую мистику авторы отдали персонажу под уклончивым именем Юрисконсульт
(Е. Парамонов), мрачноватому Мефистофелю с насмешливыми немигающими глазами.
Арцибашев видит Чичикова как фигуру трагическую, жертвенную. Его Павел Иванович
мечтает об идеальной семье, о жене-красавице, воплощенной впоследствии в образ
Улиньки, генеральской дочки (М. Костина), и куче трогательных детишек, что как
видение являются ему в самые страшные минуты его грешной жизни. Он бы и готов
отказаться от своих преступных деяний, готов начать новую жизнь и готов
поклясться в этом перед Богом и людьми, но искушение отплатиться столь велико,
что Чичиков с легкостью отказывается от своего покаяния. Чичиков, сидящий в
клетке. Чичиков, подвешенный на когтях огромного двуглавого орла. Чичиков
кающийся, обливающийся слезами. Чичиков влюбленный, и Чичиков, восклицающий в
предсмертной агонии: «Душа бессмертна!», и Чичиков вечно бегущий – то ли от
преследователей, то ли от возмездия, то ли от собственного стыда.
Две серии
стремительной сценической версии выстроены по классическому жанру – дорожной
истории. Это вечное движение подчеркивает огромное, на всю глубину и высоту
сцены, черное сплошное колесо, заглатывающее в свою бездонную черноту все живое
и изрыгающее из себя то мясистые руки чиновников, то кипы справок и прошений,
то серые мерцающие лики безымянных мертвых душ (художник А. Орлов). И дрожащая
от нетерпенья музыка (композитор В. Дашкевич), и дорожные хоровые перепевы
(стихи Ю. Кима), и торопливый глоток из карманной фляжки, и пыльная гармошка
брички с вечно пьяным Селифаном на облучке (Ю. Соколов), и стремительно
сменяющие друг друга пейзажи с их яркими обитателями – это все дорога, дорога,
дорога… Тут тебе солнечная Маниловка с райскими качелями, уходящими в
поднебесье, и сладкой патокой растянутых улыбок и уменьшительных суффиксов
(чета Маниловых – В. Запорожский и Г. Беляева), кружевная трогательная
Коробочка (С. Немоляева), неспешный обстоятельный Собакевич (И. Кашинцев),
роскошный рокочущий Ноздрев (А. Лазарев), в чьи уста авторы вложили
классический текст о Птице-Тройке с извечным вопросом в конце, на который до
сих пор никто не дает ответа. Игоря Костолевского в роли Плюшкина опознать
невозможно. Трагическая Баба-Яга с растрепанными седыми клоками волос из-под
истлевшего платка беззубым шамкающим ртом произносит пронзительный монолог о
своей несостоявшейся одинокой жизни. То скрипит и жалуется, то уносится в
античные высоты, выпрямляет сгорбленную спину и торжественно извлекает из
дряхлого кармана маленький детский ботиночек на тонком шнурке. Это ли не гимн
одиночеству!
Те же актеры
населяют черно-белый надорванный мир второго тома (акта) – мир, застывший в
ожидании пожара как единственного разрешения этого кровавого боя между совестью
и пороком, между честью и бесчестием. А брошенный в это Зазеркалье Чичиков
будет мучительно искать оправдания, биться в ногах у безжалостного
генерал-губернатора (И. Костолевский), тщетно жаждущего справедливости.
Справедливости не будет. Потому так обреченно звучат слова наивного властителя
о гибели Отечества от рук граждан, Отечество населяющих. Его, Отечества,
бесчестных сыновей. Кажется, именно на этих словах отправился в огонь второй
том «Мертвых душ».